Юлия Бажова - Сети
Морган подавился пивом.
– Прошу прощения. Не в то горло попало. – Ощущение, будто он завяз в трясине, вернулось. Только теперь ему казалось, что шансы на спасение упущены.
«И она запросто выкладывает это первому встречному! Как же тебе повезло, что первым встречным оказался я».
– Больше всего мне понравилось музыкальное представление. – Позволив ему откашляться, продолжила Марго взахлеб. – Музыканты были вымазаны серебряной краской и играли на огромных плоских скрипках, но не смычками, а пальцами. И держали они их не у шеи, а на животе, подвязанными на ремне, перекинутом через плечо. Звук у этих скрипок странный, не как у скрипок, и очень громкий. А от барабана вообще закладывало уши. Один из парней, тощий как скелет, подергивался и подпрыгивал, будто у него не в порядке с головой. Он играл на узком длинном столике с клавишами, как у рояля. Другой, в серебристом плаще, извергал из сапог и пальцев огонь. Но ему, видно, это быстро надоело, потому что потом он взял продолговатую черную коробку и начал из нее поливать огнем зрителей. Я испугалась, что он спалит нас заживо, но никто не загорелся. Мало того, людям это нравилось – они визжали, свистели и хлопали. А после он поджег на себе одежду, и ему тоже ничего не сделалось – он так и пел горящим.
Морган подвинул кружку Марго – она тут же присосалась к пиву, от волнения – и оперся подбородком на сцепленные пальцы. Все его попытки уловить в девушке отзвуки лжи и безумия оказались напрасными. Она не душевнобольная и искренне верит в то, что говорит, а образы, мелькающие в ее Манне, отражают слова так же безупречно, как зеркальный пруд проплывающие над ним облака. Некоторые он видел смутно, другие выстраивались в четкие картины, хотя из увиденного Морган понял немногое – ничего, кроме скоморохов. Вспыхнула и погасла мысль о наркотике: никакое снадобье не способно породить в сознании настолько чуждые ему реалии. Погибший мир действительно существует.
Морган повел плечами, чтобы взмокшая рубашка отлипла от спины. Мысли о бедах, которые может натворить стреляющая огнем трубка в руках невидимки, мурашками расползались по телу, просачивались сквозь кожу холодной липкой испариной. Неужели осталось что-то, способное заставить его бояться? Суры при помощи Дара придают коже, которая идет на одежду, обувь, палатки, тенты и лодки, влагозащитные свойства; найдется и мастер, который сделает кожу огнестойкой.
«Но кто кого опередит?»
– Скажи-ка мне, путешественница, вы приносили оттуда какие-нибудь… хм… сувениры? – Морган чудом не допустил дрожи в голосе.
– Не-а. Иштван сказал, там ничего брать нельзя, и шлепал по рукам, если я что-то трогала. Мы там даже не ели, только пили. Иштван сказал, их пищей можно отравиться. Наверное, он прав. Местная еда выглядит странно – яркая, какой-то пленкой облеплена. И вода… Там все загажено. Они берут ее не из колодцев, а покупают в лавках. Вместо денег у них разноцветные бумажки с циферками.
«Врал, – промелькнуло в голове. – Перестраховка. Не хотел, чтобы она знала слишком много».
– Часто вы там развлекались? И кстати, почему «погибший»?
– Один раз. Но мне показалось… Я уверена. Иштван бывал там раньше: он неплохо у них ориентируется, понимает их язык. А Погибший… так называл его Иштван. Он сказал, этот мир близится к своему концу. Люди выстроили гигантскую башню, которая вот-вот обрушится им на головы. Я спросила, что это означает, и он объяснил, что Погибший мир похож на наш мир в прошлом. Люди, жившие здесь до нас, вели потребительский образ жизни. В погоне за сытой, комфортной жизнью они уничтожили сами себя. Погибшему миру он предрек ту же судьбу. Решил сделать из нее поводырку?
Морган глянул на собственные руки – они закручивали вилку в спираль. И ведь знает, бестия, как называется! Стоит ей заикнуться где-нибудь о Погибшем мире… То, что несколько минут назад было вилкой, звякнуло о стол. Он нервно пригладил волосы.
«Ох, девонька… Ты не представляешь, в какое дерьмо вляпалась. И я вместе с тобой».
Вот они, странные недоговорки Хары. Эта малявка – кладезь информации. Опасной информации. Информации, подлежащей уничтожению… вместе с памятью. Стирание памяти – сложная процедура. Даже если Иштван ею владеет, у него не было времени. Поэтому он просто усыпил девушку, пока все не уляжется. Он пребывал в уверенности, что Суры не обратят внимания на полумертвую дикарку; по крайней мере, не станут ее выхаживать. Изначально расчет верный. Как и то, что древние развалины на Ледяшке не посещаются никем, кроме балбесов-подростков раз в дюжину лет, и можно спокойно отпускать туда девчонку с амулетом. Но он прогадал – единственная радость во всем этом.
Пока все не уляжется… Уляжется оно не скоро. Иштвана придется искать. А прежде – изворачиваться перед Илласом и Советом старейшин, который он, несомненно, созовет по такому случаю. Чудо, если вообще когда-нибудь удастся выпутаться из этой истории. И выпутать из нее это невинное дитя. Морган чуть не застонал, глядя, как дитя беспечно прихлебывает чай и катает по столу хлебные крошки.
«Как мне заставить тебя молчать? Запугать до смерти, сочинив еще одну сказку?»
Вопрос требует раздумий. Не ошибиться бы. Ошибка дорого обойдется всем. Время в запасе есть. А пока надо зорко следить за девчонкой, не отпускать ее от себя ни на шаг и выбрать такую дорогу до Ланца, чтобы не напороться на своих, а дикарей видеть только издали.
– Ты тоже умеешь колдовать? – спросила Марго.
Внутри ахнуло. Где-то облажался! К счастью, за годы жестких тренировок физиономия научилась оставаться непроницаемой, даже когда эмоции разрывают грудь на части.
– С чего ты взяла? – Морган заставил свой голос звучать с небрежным спокойствием. – Я обычный рыбак. Живу в Идане. Это город на юге, на берегу Бронзового моря.
– Рыбак? – Незабудки широко распахнулись. – Никогда б не подумала!
– Что, не похож?
Марго помотала головой.
– Я встречала рыбаков в Хельне – мы иногда ездим туда с матушками на базар. От них на сотню ярдов разит рыбой. А ты рыбой не пахнешь. Ты пахнешь костром, лошадью, лесом, весенним снегом и горами.
Ох… Еще один удар кувалдой по голове. Едва ли Морган был в чем-то уверен больше, чем в том, что провонял рыбой до костей. Рыба – основная пища его народа. Рыба летом, рыба зимой – свежая, вареная, печеная, жареная, копченая, соленая, вяленая. Рыбного духа не почуяла, зато откуда-то вытащила горы. Она и гор-то не видела. Неужели Иштван действительно чему-то ее обучил? У дикарей есть зачатки Дара и даже существует своя магия, примитивная. В любом поселении, будь то крупный город или глухая деревня, есть гадалки, знахари, к которым бегают втайне от попов. Некоторые имеют письменное разрешение Церкви. Правда, поговаривают, его проще купить, чем честно заслужить, и надо регулярно подтверждать солидным пожертвованием в карман местного священника. Если бы дикари начали развивать Дар, спустя несколько тысячелетий у них стали бы рождаться дети, способные использовать силу стихий и наделять предметы вокруг себя новыми свойствами. Но пока в умах дикарей господствуют приземленные стремления. И хвала Богам. Потому что проникновение дикарей туда, где нитями Манны плетется Ткань Реальности, добавит еще одну серьезную проблему: это придется взять под контроль.
