Андрей Зинчук - ОЧЕНЬ Петербургские сказки
– Ну что ты так на нас смотришь? Ну, немного разучились. Ну и что?
– А давай, Лизка, как на театре? – пришла ей на помощь Аглая.
– А что на театре? – ревниво насторожилась Лизка.
– Как если бы ты мне была зеркалом, а я тебе?…
– Давай, – согласилась Лизка.
Оказав друг другу "помощь" (а на самом деле заставив друг друга растрепать и испачкать себя почти до неузнаваемости, использовав для этого все подручные средства: уголь, кирпич, штукатурку со стен и т. п.), Лизка с Аглаей разыграли хорошо известный театральный этюд, встав друг против друга как два зеркальных изображения. И вернулись на крыльцо уже совершенно довольные собой. (Ибо, наблюдая превращения соперницы, каждая из них сама себя, разумеется, не видела!) Петровна, хмурясь, отодвинулась от них, но быстро сообразила, что на этом "фоне" она теперь была вне конкуренции. Теперь на крыльце сидели три счастливые женщины. Ждали. Во все горло – то хором, а то по отдельности – принимались горланить старые пионерские песни. Прислушивались, ждали ответа. Но ответом им было только эхо из ближнего леса, прежде притягивавшего пионерчиков как магнитом и насквозь полного тайн.
Не сразу, но постепенно их настроение начало портиться.
– Нет никого! – наконец сказала в сердцах Аглая. И помрачнела, уже без всякой прежней надежды всматриваясь в лес.
– В самом деле! В завтрашний четверг они придут на тебя покушаться, Аглайка, после дождика. Жди! – не преминула тут же ввернуть Лизка.
– И потом, Аглая, тебе ведь, почитай, уже лет триста, не меньше?! – совершенно неожиданно и не к месту брякнула Петровна.
– Ну да?! – вскинулась Лизка, как будто она узнала об этом впервые.
– А ты что думала? – Петровна прищурилась.
– Все равно я моложе тебя! – огрызнулась Аглая. – У меня вон – даже отчества еще нет! А ты уже давно Петровна!
– Не спорю, – рассудительно согласилась Петровна. – Вы, конечно, помладше меня будете. Меня ведь "Петровной" крестили в честь града Святого Петра, еще при его закладке. А мне тогда уже добрая сотня была!…
Услышав это, Аглая всхлипнула.
– Ну и что? – запальчиво вскричала, вступаясь за сестру, Лизка. – Что из того? Ты только посмотри, Петербурговна… Солнце садится! Уходит равно от всех нас каждый вечер, словно навсегда! Я из-за этого в детстве даже спать ложиться боялась. Думала: открою утром глаза, а ничего вокруг нет! – Лизка быстро привела вяло сопротивляющуюся Аглаю в порядок: причесала, вытерла ей лицо, стерев с него остатки угля и известки, и сказала: – Так что если это, ну, все же когда-нибудь с нами случится… – Не договорила, осеклась и тоже вдруг всхлипнула. Аглая в свою очередь, не переставая бросать на Петровну косые хмурые взгляды, так же быстро привела в порядок Лизку и спросила:
– А что там твой восьминос, Лизка?
– Живет.
– Я вот никак не могу взять в толк: как ты с ним общаешься?
– Обыкновенно, пузырями: буль-буль, – Лизка надула щеки. – По азбуке Морзе. – Она достала из кармана ватника и показала Аглае какую-то книжку: – Видать, тоже от пионерчиков осталась. – И с вопросом обернулась к Петровне: – А восьминос откуда тут взялся?
– Снова здорово! – охотно буркнула та. – В залив ведь сливают отходы всякие секретные научные институты. А в ямах на дне и вообще неизвестно что… Острашенный уровень радиации! В таких условиях вывестись может все что угодно. Вот он и вывелся, бедный.
Теперь настала очередь сказать несколько слов и про восьминоса. Откуда он взялся, было, конечно, неизвестно. Наверное, просто жил тут с незапамятных времен. Многие замечали, что беззаветно любил он детей и отчего-то не доверял взрослым, каким-то необыкновенным чутьем угадывая возраст приближавшегося к заливу. Естественно, взрослые его тоже игнорировали, а некоторые из них попросту не верили в его существование. Но если ты еще ребенок – выйди в теплую лунную ночь на берег залива в районе Лисьего Носа и посмотри, как светится восьминос белым пятном в камышах, маскируясь под отражение луны. А вот если вы уже взрослый, мне нечем помочь вам: с восьминосом вы вряд ли когда-нибудь встретитесь. Но зато о нем вы всегда можете расспросить у своих детей, у играющих во дворе детей своих соседей, а в крайнем случае – прочитать о нем в некоторых специализированных изданиях вроде "Костра", "Трамвая", "Чижа и Ежа" и им подобных.
В теплый сезон восьминос живет на поверхности и иногда как скопление солнечных бликов на воде преследует проходящие по заливу корабли, а зимой уходит под лед, где часто путает рыбакам переметы. И самой большой его мечтой во все времена было сходить с пионерчиками в лес по грибы. Куда они, пионерчики, его однажды уже и собирались оттащить, склизкого и носастого, на специально сколоченных для этого случая носилках. Но помешали вожатые младших отрядов, веслами отогнав восьминоса от берега в глубину.
Мы так несправедливо ругаем подчас этот старый мир! Но я не помню в нем почти ничего страшного, кроме статуй пионеров с лицами послушных психопатов. И вообще, это ведь был совсем другой мир, который теперь судить мы не имеем права: уютный, теплый, он и выглядел по-другому, и по-другому пах: сейчас даже трудно подобрать точное название этому запаху: наверное, так пахнет шиповник – ведь мы тогда были все очень маленькими и бродили по зарослям шиповника почти как по лесу. Шиповнику нашей грусти!
– А тут вдруг решил себя голодом уморить, – продолжала Лизка. – "Чего, – пузырит, – я? Зачем? Для кого?" – Да всеми своими восьмью носами: буль-буль-буль да буль-буль-буль. – "Урод какой-то!" – Еле-еле уговорила обождать!
– Ужас! – Аглая обняла Лизку за плечи, прижала к себе и обратилась к Петровне: – А про четверг тебе ничего не известно? Он-то откуда тут и зачем?
– Про этот конкретный доподлинно ничего, – развела руками Петровна. – Оттого, видать, нам, сказочным, в нем и не живется!
– Про понедельник вон – даже сказку написали, – пискнула из-под мышки Аглаи Лизка. (Она имела в виду "Понедельник начинается в субботу" братьев Стругацких.)
– И про субботу тоже, – добавила Аглая. (Она говорила о той же самой сказке, но, поскольку никогда ее не читала, то выделяла в ней другое слово, а именно: "субботу".)
– А про воскресенье – песню, – опять пискнула Лизка. (Она вспомнила древнюю песню "Воскресенье – день веселья".) – Да и про вторник со средой тоже, наверное, что-нибудь хорошее можно найти.
– Не говоря уже о пятнице, – сказала Аглая. (Она подумала о Пятнице из "Робинзона Крузо".) А про четверг совершенно ничего не придумано. – Аглая вновь нахмурилась. (Никто из них, конечно, уже не помнил, что был когда-то снят фильм с названием "В четверг и больше никогда".)
И тут Лизка спросила вдруг:
