Юлия Латынина - Сто полей
– Так оно и было, – сказал Неревен, – или ты не видел мертвецов?
– Мало ли чего я вижу, – сказал Марбод, – я и сегодня видел, как Арфарра достал мангусту с неба, а на самом деле это был морок и чушь. Не было еще такого случая, чтобы духи передушили шестьсот воинов! Я осмотрел весь замок, и на заднем дворе я увидел телегу, полную черепков. Я подумал-подумал, и узнал телегу, которую за три дня до того видел на подворье Арфарры, – один из моих дружинников еще хотел выпить вина, а монахи накинулись на него и отогнали от телеги. «Что за притча, – подумал я, – отчего это все кувшины разлетелись зараз, да еще так, что иные из черепков валялись на крыше конюшни?» Я стал складывать черепки, и увидел, что дно их помечено красным крестом.
Я лизнул черепок, и, клянусь божьим зобом, стал блевать и чуть не отдал богу душу; и еще кое-кто в тот день умер, из тех, что сдуру поперлись в подземелья замка за сокровищами.
И вот я хочу тебя спросить, что это за духи сидели в кувшинах, потому что мне очень не нравится война, в которой люди воюют с кувшинами. Но если уж оно так случилось, мне приятней, чтобы кувшины воевали на моей стороне.
Неревен, казалось, прилип к полу, как мокрый осенний лист к донышку лужи.
– Я знаю, – продолжал Кукушонок, – что вчера господин Даттам привез в город такие же кувшины с крестом. Ты покажешь мне подземный ход в ваш дьявольский храм и покажешь, где стоят кувшины.
– Зачем?
Марбод коротко хохотнул.
– А вот я выпущу из кувшина бесов и посмотрю, что после этого останется от вашего храма. Ну, так как мне добраться до кувшинов?
– Не скажу, – ответил Неревен.
Марбод осклабился и снова ткнул в подбородок носком сапога.
– Скажешь. Меня называют удачливым воином. Ты думаешь, удачливый воин – тот, кто умеет брать замки? Это тот, кто умеет узнавать у обитателей, куда они дели добро.
Неревен завел глаза вправо. На разожженном костре палили принесенную им курицу, и еще наливался вишневым цветом кинжал. На стене, в пламени костра, прыгал облупившийся виноградный Лу. Голова и тело были еще человеческое, а руки уже пошли листвой с усиками. Художник чувствовал дух времени и орды варваров с юга. Ему полагалось представить рождение виноградной лозы, а он нарисовал гибель человека.
– А твой меч и вправду горазд убивать только женщин, – сказал послушник, – видно, ничего уже его не излечит, раз ты мечтаешь воевать не мечом, а кувшином.
Сзади Белый Эльсил сказал:
– Клянусь божьим зобом! Мальчишка прав – это дело не принесет чести вашему роду.
Марбод осклабился, ударил Неревена в пах красным каблуком, и стал бить – умело и страшно. Чужие пальцы зажали рот, мир вздыбился и погас. Потом чей-то голос в вышине потребовал оставить мальчишку в покое.
Неревен открыл глаза. С проломленного неба спрыгнул человек с мечом в руке. Неревен узнал давешнего чужеземца, Сайласа Бредшо. На нем был суконный кафтан с семью костяными пуговицами.
Марбод повернулся к Эльсилу и сказал:
– Ты был прав, сказав, что я еще раскаюсь, сохранив жизнь этим торговцам! – И, обернувшись к Бредшо: – Две недели назад твой товарищ Ванвейлен оскорбил меня, а сегодня застрелил божью птицу. Ты заплатишь за это сейчас, а Ванвейлен – завтра.
Марбод выхватил меч из трехгранных серебряных ножен и бросился на торговца.
Бредшо поспешно отскочил в сторону, поскользнувшись на курином пере, а меч Марбода просвистел так близко от его груди, что спорол пуговицу с кафтана. Торговец пискнул и отпрыгнул за столб, а меч Марбода снял с кафтана вторую пуговицу. Пуговица запрыгала по плитам, и Марбод сказал:
– Жизни у тебя осталось на пять пуговиц.
Тут торговец, поднырнув наподобие утки, ударил Марбода пяткой в солнечное сплетение. Марбод даже опешил, а торговец заорал, подпрыгнув, и в прыжке обернулся вокруг себя, – и другая его нога чуть не въехала Марбоду в личико. Однако Марбод ногу эту успел захватить и придержать, а сам поддал торговцу коленом в срамную развилку. Торговец заорал и чуть не проломил спиной пол, а Марбод тут же спорол мечом третью пуговицу с его кафтана, и жизни у торговца осталось на четыре пуговицы.
Неревен понял, что торговца все-таки послал не Бужва, потому что Сайлас Бредшо был перед Кукушонком, как уж перед мангустой или недоимщик перед старостой. Видно было, что Кукушонок похваляется перед дружиной, спорет пуговицы – и зарубит.
Тут за стенами храма замелькали факелы, и снаружи закричали:
– Королевская стража!
Кукушонок встряхнулся и ударил по-настоящему. Торговец успел заслониться щитом: меч снес бронзовое навершие и расколол щит, как гнилую дыню. Марбод закричал, и в ответ ему закричала песья морда с рукоятки меча, а бесы и пасти на пластинах панциря подняли оглушительный вой и свист. Неревен взмолился Бужве: Марбод ударил. Меч торговца раскатился цветными кружевами в лунном свете, и разрубил марбодов клинок, как масло. Неревену померещилось, что клинки даже не перекрестились. «Божий суд!» – закричали варвары. Как будто боги выясняют грехи в поединках, а не меряют их на весах!
Тут внутрь стали прыгать королевские люди, и впереди Хаммар Кобчик, начальник тайной стражи, и сам король.
Король с порога бросил в Марбода копье: Кукушонок повернулся на пятке, и копье ушло в старый пол, стало раскачиваться и гудеть. Марбод выхватил из-за пояса короткую секиру, но один из королевских стражников бросился на него. Стражник был молодой и неопытный: Кукушонок переложил секиру в правую руку, ударил ей стражника и потянул к себе так, что тот упал на колени.
Кукушонок сказал:
– Экой ленивый! Еще не умер, а уже лечь норовит.
Тут он ударил стражника так, что разрубил шлем и подшлемник, и тот упал и умер, а после него осталось двое маленьких детей и еще две дочери. А Марбод взял секиру стражника и швырнул ею в короля; но Хаммар Кобчик успел подставить щит, и секира снесла у щита верхний правый угол и ударилась о кольчугу так, что серебряные кольца посыпались на землю, но кожаная подкладка выдержала удар.
Тут у Неревена в глазах потемнело, потому что немудрено, что с этой земли исчезли виноград и оливки, если подданный может швыряться секирами в государя. А Марбод Кукушонок подхватил королевское копье за кожаную петлю, уткнул его с разбегу в пол, и, сделав прыжок опоссума, перескочил на проломленную крышу. Там стоял стражник с мечом в руке: Марбод выхватил у него меч, а стражника пихнул внутрь, и тот расшибся насмерть. Это был, однако, человек уже старый, и дети у него были взрослые.
– Мы еще встретимся, Бредшо!
Люди Кречета уходили кто куда. Заморский торговец, тяжело дыша, резал за спиной джутовую веревку, – мог бы и поберечь добротную вещь.
