Вероника Иванова - Охота на ведьм
Сам Конрад не то чтобы вечно сомневался, но слишком много раздумывал над приказами. Разумеется, уже исполненными, хотя подобные раздумья были самым бессмысленным в мире занятием.
Вот взять хотя бы картину. Он должен был уничтожить цветастый холст, как и любые другие свидетельства давным-давно уничтоженного культа? Да. Уничтожил? Почти. По крайней мере, к утру от портрета не останется и кучки золы. Но когда последний удар уже был нанесен, рука все-таки дрогнула. Возможно, разумнее было бы не сжигать картину, а передать ее в хранилища хоть императорской библиотеки, хоть инквизиторской. Колдовских чар в изображении Эрхог не было, об этом ясно говорило спокойное, не потревоженное ничем сияние амулета, которым сквайра снабдили при вступлении в должность. Портрет принадлежал истории, пусть давней и неприглядной, но все же заслуживающей памяти.
В том, что прошлое нужно помнить, Конрад не сомневался. Хотя бы для того, чтобы не совершать прежних ошибок. Правда, в своих прожитых годах мужчина, как ни старался, не мог найти день или час, который вдруг захотелось бы изменить. И ночь, когда юный стрелок спас жизнь еще более юного принца, все равно должна была состояться, ведь именно она подарила ему встречу с кареглазой Линной, а потом разлучила.
Еще одна скомканная полоса полетела в огонь, отблески которого осветили лежащий на столе пергамент, еще не скатанный в свиток, потому что на листе с несколькими строчками тщательно выписанных букв не хватало последних слов. Подписи.
Прошение было написано уже давно, в прошлом году, но так пока и оставалось неотправленным Не хватало самой малости. Решимости. Конрад имеет все основания полагать, что принц разрешит ему покинуть постылую службу, но все медлил и медлил отправляться ко двору, потому что малая императорская печать на листе пергамента означала бы окончательное расставание с Линной.
Линна. Пока от нее не было вестей, а срок разговора с эльфом неумолимо приближался. Она только сказала, что успеет, и Конрад верил ее словам. Конечно, успеет. Примчится, везя с собой высочайшее дозволение заключить соглашение с остроухими, и сквайр окажется обреченным торчать в поместье до самых седин, а то и в посмертии посещать свои владения, пристально следя за тем чтобы работники исправно копались в болотной жиже.
Да, как только он скажет первое слово на переговорах, эльфы уже не примут другого представителя с человеческой стороны. Да и теперь уже не примут. Тот разведчик ведь не зря выбрал себе в собеседники сквайра, а не кого-то другого. Эх, запоздало прошение… Раньше надо было думать. Раньше надо было решаться.
Конрад поднялся из кресла, подошел к столу, смял пергамент и отправил небольшой комок вслед за последним куском холста. На несколько вдохов в комнате стало светло, как днем, и света, пролившегося за окно, хватило даже на то, чтобы разглядеть одинокую фигуру, идущую через двор.
А, это новый работник. Любитель гулять по ночам. Впрочем, свою службу несет исправно, так что пусть гуляет. Главное, чтобы к утру, до которого еще далеко, был бодр и внимателен.
* * *Даже если бы к нему применили самые страшные пытки на свете, Марк не смог бы ответить, где провел большую часть ночи. Все, что он ответил бы: в темноте.
Да, именно так. Тьма была повсюду. Она проливалась с беззвездного, затянутого тучами неба, выступала болотной водой из-подо мха, в который ноги погружались по щиколотку на каждом шаге, холодным ветром залетала за шиворот, невыплаканными слезами душила горло. Марк думал, что смог забыть то, что не желал вспоминать, но память лишь рассмеялась ему в лицо и распахнула бездну своих объятий.
Каков был шанс через столько лет встретить погибшую сестру, да еще в этом омерзительном облике? Настолько малый, что о нем не стоило и думать, а вот поди ж ты! Почему ее попросту не убили и не сожрали те мертвяки? Зачем их предводителю понадобилось поднимать именно ее тело, такое слабое, неказистое, болезненно хрупкое? Она не могла стать хорошим солдатом в армии Мортис, это было видно любому, даже тому, в ком оставались только крохи разума. Так почему же?!
Стыд и злость. Только стыд и злость властвовали теперь в душе охотника. Мертвячка не помнила своего прошлого и не могла укорить младшего братика в трусости, но сделай она это, стало бы легче. Можно было бы попробовать оправдаться. Попросить прощения. А так приходилось до рези в глазах смотреть на полуразложившееся тело и не сметь отвести взгляд, потому что в глубине души неистово хотелось, чтобы мутная белизна невидящего мертвого взора вдруг дрогнула и… узнала.
Посреди ночной темноты сверкнул огонек, и Марк вздрогнул, осматриваясь вокруг. Надо же, ноги все-таки принесли его в поместье. Зачем? Потому что утром караван бедняг снова отправится на болота и его нужно сопровождать? Или потому, что нежити нужна еда?
Можно было бы поискать на окраинах окрестных селений какого-нибудь очередного припозднившегося выпивоху, но напуганные той, первой смертью, местные жители вряд ли выходят теперь по ночам из своих домов. Вот когда пройдет несколько дней, а то и месяц, страхи забудутся, но у охотника не было в распоряжении времени. Ни одного лишнего часа.
Сестре все время будут нужны новые и новые жертвы, значит, чем дольше медлить, тем больше шансов появится угодить под булаву инквизитора. Пока-то он ничего не подозревает о готовящемся воскрешении, думает, что Марк просто обыскивает окрестности в поисках кольца, но если узнает… Казни охотник не боялся. Боялся умереть, не вымолив прощения у той, кого обрек на вечные муки.
Да, все, что ему нужно, это прощение. И получить его может помочь только одна вещь на свете. То окаянное кольцо. Надев его, сестра сможет принимать любой облик, стало быть, сможет жить среди людей, избирая себе жертву по желанию, а не питаясь объедками. И возможно, когда перерождение все же завершится, она сможет справиться с голодом.
Она будет жить, как сама того захочет, и ей ничто не будет угрожать. То, что избавить сестру от мучений можно второй, окончательной смертью, Марк даже не вспоминал, потому что понимал: рука не поднимется. Один раз он уже подписал смертный приговор родным людям, хватит! Ошибка прошлого не принесла счастья, так стоит ли ее повторять?
Чахлая трава под ногами захрустела обломками камней, уже различимыми в постепенно сереющей темноте, и охотник растерянно поднял взгляд. Небо на востоке начинало светлеть, еще какой-то час — начнется побудка, а он так и не нашел то, за чем отправляла его сестра…
Осторожные шаги прозвучали в предрассветной тишине, как гром небесный, и Марк обернулся, оказавшись лицом к лицу с той женщиной, что спрашивала, в каком углу ему приготовить постель. В сумеречном свете не было заметно ни бледности кожи, язвочки казались родинками, а тусклые глаза — глубокими и таинственными озерами, из которых на охотника смотрело… желание.