Дэйв Дункан - Император и шут
Потом мы направились в Ангот. Каботажное плавание предполагает рейс вдоль побережья, и я предвкушала возможность полюбоваться Тумом с безопасного расстояния. Безопасное, как же!
Из всех Летних морей Море Слез славится самой мягкой навигацией, а грустное название просто каприз географа. Так вот, не верь этим бредням, тетя!
Если оно было спокойно, то что же такое шторм!
Словно в мою честь, море выплеснуло все мои слезы в жутком тайфуне. Такого и старожилы не помнят. У меня не хватит литературного таланта описать катаклизм, но ураган творил чудеса с моими способностями горячо молиться. В общем, «Звезда восторга», на наше счастье, оказалась удачливее многих кораблей.
Боги всетаки смилостивились, и гдето к югозападу от Гобля погода улучшилась. Наше судно даже умудрилось сохранить половину такелажа, хоть и получило значительный крен на один борт. Мы пронеслись по морю так стремительно, что не только наверстали упущенное изза штиля время, но даже опередили график, правда, не без ущерба для трех портов, мимо которых промчались без остановок. Итак, мы прихромали в знаменитейшую на весь мир гавань Гааз, о которой я никогда ничего не слышала. Географически она располагается на противоположной от Ангота стороне Гобля.
Тетушка, я снова в Империи! Как летит время! Прошло не больше полугода, как мы с тобой, с Андором и этим ужасным проконсулом пересекли Пондаг, а у меня такое чувство, словно – прошли века.
Гааз (учти, что это всемирно известная гавань) показался мне вполне премиленьким городком, но побродить по его улочкам мне не довелось. Великий Господин с парочкой своих друзей первыми сошли на берег, но очень скоро вернулись рассерженные и раздосадованные до невозможности. В ближайшем же кабаке их подружески предупредили, что джинны здесь отныне не приветствуются и, более того, вотвот ожидается облава на джиннов.
Так что открыты перевалы или закрыты – нам без разницы: путь в Империю через Гобль нам заказан.
К счастью, Великий Господин смог зафрахтовать корабль в Илрейн. Пара дней – и мы в эльфийской стране, целые и невредимые. Но все по порядку. Корабль – грязная старая лоханка, провонявшая трюмной водой и под завязку набитая важнейшим и полезнейшим грузом – исключительно кусачими и прыгучими блохами. Поверишь ли, тетя, но называется это плавучее чудо – «Прекраснейшая дама многих добродетелей». Капитан изощряется над названием в зависимости от настроения.
Сейчас считается, что мы ищем лошадей, чтобы отправиться на север. То есть мы двинемся в путь, если получим разрешение. Эльфы, как известно, не жалуют чужестранцев: на редкость подозрительная раса. Мне не жаль будет расставаться с морем, письма – другое дело. Возможно, это последняя оказия. Боюсь, имперская почта теперь забудет про Зарк, и надолго. Какие же всетаки дураки эти мужчины!
Милая моя тетушка Кэйд, я надеюсь, что у тебя все хорошо. Я очень скучаю по тебе и жажду поскорее увидеть тебя снова. Ты у меня такая деятельная, наверняка нашла себе важное занятие: может быть, вяжешь попону для моего верблюда или чтото в этом роде?
Что слышно о Рэпе? Я пыталась говорить с Великим Господином о фавне, но он о нем и слышать не желает. Все же я еще разок попробую, прежде чем он отошлет это письмо брату. Надеюсь, что смогу убедить его смягчиться. Рэп никому не представляет угрозы. Парень хотел помочь, не более. Я уверена, изгнанный из султаната, он никогда не переступит его границ, ничто его не затащит обратно. Если мой план удастся, пожалуйста, тетя, позаботься, чтобы у Рэпа были средства уехать, и передай ему мои наилучшие пожелания. Хотелось бы мне послушать обо всех его приключениях! Боюсь, Рэпу заморочил голову Хранитель, и то, что произошло, в основном на совести колдуна, а не фавна. Я уверена, Рэп хотел как лучше – пожалуйста, скамей ему это, если сможешь. А если мне не удастся смягчить джинна, то прошу тебя, попытайся сама изыскать возможность облегчить жизнь пленнику. Впрочем, я уверена: все, что могла, ты уже сделала.
Топот по крыше каюты свидетельствует, что этот плавучий рассадник заразы готовится встать на якорь. Это сигнал мне, что пора заканчивать письмо…»
Гавань Элмаса располагалась в устье реки, между высокими холмами, поросшими лесом. Крутые склоны с поразительной четкостью отражались в зеркальной глади лагуны, на поверхности которой отдыхали, стоя на якорях, с полдюжины кораблей. Вокруг них легко и бесшумно сновали легкие весельные лодки. Несколько лодочек стояло на приколе у берега. По берегу медленно ползли воловьи упряжки, волоча баржи против течения реки. Инос выбралась на палубу и изпод покрывала обозревала окружающий ландшафт. Илрейн разочаровал девушку. Горб одного холма загораживал обзор вверх по реке, а долина мешала любоваться морем. Чувствовалось, что выбор места для гавани не случаен. Инос обернулась к стоящей позади нее Зане и, кивнув в направлении города, сказала:
– Словно нарочно загородили.
– Скрытные люди, – согласилась Зана, одобрительно покачивая головой.
Скоро и вокруг «Прекрасной дамы» тоже замельтешили лодочки. Их владельцы ловко карабкались на палубу по спущенным с бортов канатам и веревочным лесенкам. Теперь к джиннам и джотуннам присоединилась куча эльфов. По сравнению с пассажирами и командой новоприбывшие казались миниатюрными куколками, крайне юными и восторженными, как дети. Веселый, задорный гомон их голосов очень напоминал птичьи трели в весеннем лесу, а разноцветные одежды – порхающих бабочек. Они словно осветили палубу радостью жизни. К одежде эльфы относились с заметным равнодушием: большинство мужчин ограничивались набедренной повязкой, на женщинах было немногим больше, и все без исключения бегали босиком. То и дело ктонибудь прыгал за борт освежиться и вскоре взбирался назад по канату или якорной цепи, рассыпая во все стороны брызги и заразительный смех. Загорелые, в пышном ореоле золотистых кудрей, с огромными, лучистыми, как бриллианты, глазами, эти дети света и неба едва ли вообще принадлежали земле.
Инос была очарована. В Кинвэйле ей приходилось встречаться с полукровками, но сравнения с чистокровными эльфийками тамошние девушки не выдерживали. Импская кровь сильнее эльфийской. Оставалось только позавидовать этим ребячливым золотистым проказникам. На них так радостно было смотреть – особенно после того, как угрюмые джинны и суровые джотунны столь долго являлись ее единственными спутниками.
«Похоже, Илрейн мне очень понравится», – решила Инос. Для сухого жара пустыни длинное платье и плотное покрывало было достаточно удобным одеянием, но в удушливом и соленом морском воздухе тряпичная масса становилась серьезной помехой. Инос, закутанная в чадру так, что сверкали только ее глаза, уже почти сварилась.
