Дмитрий Емец - У входа нет выхода
Рина торопливо выскочила наружу. Через стекло она видела, как старичок, делая отмашку правой рукой, что-то втолковывает милиционеру. Тот встает и, неуверенно сдергивая автомат, направляется в их сторону.
– Ау, чего встали?! Двери открывай! – завопила Наста.
– Как открывать? Там же эти! – не понял Сашка.
– В другую сторону открывай! Не тормози! – Наста кошкой прыгнула к двери и за секунду до того, как милиционер вышел на крыльцо, дернула ручку на себя.
Глава 12
КОНСТРУКТОР ЖЕЛАНИЙ
Несмотря на странность этого вопроса, нового и занимательного только как будто по излишеству в нем, должно сказать, что весьма редкий из человеков любит себя. Большая часть людей ненавидит себя, старается сделать себе как можно больше зла. Если измерить зло, соделанное человеку в его жизни, то найдется, что лютейший враг не сделал ему столько зла, сколько сделал зла человек сам себе…
Св. Игнатий БрянчаниновНа сей раз все было иначе. Они очутились в зале с паркетным полом, который по своим размерам никак не мог поместиться в доме на Болотной площади, хотя тот и занимал пятую часть квартала. Зал уходил в бесконечность и казался еще больше из-за множества зеркал.
В центре был островок – небольшое, на полторы ступеньки поднимающееся возвышение. По краям помещались четыре стеклянных стола, между которыми цепочкой тянулись оранжерейные растения в кадках. Зал был так огромен, так гулок, так залит светом, а зеркала отражали все с такой пугающей подробностью, что даже самый смелый человек невольно начинал искать темные углы. Быстро обнаруживал, что их нет, и невольно шел к столу.
То же самое сделали и Сашка с Риной. По пути им несколько раз попадались кучки людей разного возраста. Было заметно, что большинство здесь впервые и друг друга никто не знает. Они оживленно переговаривались на ерундовые темы и смеялись тем усиленным смехом, которым всегда смеются в незнакомом месте, когда хотят показать, что общение доставляет огромное удовольствие.
По залу скользили Белдо, Млада и Влада. Белдо порхал, как бабочка, успевающая коснуться всякого цветка. На каждого собеседника у него была всего пара секунд. Одному он улыбался, дотрагивался до волос другого, перешучивался с третьим, фамильярно хлопал по животу четвертого.
Рина и Сашка знали глав фортов только по фото. Вчера Яра устроила им инструктаж, заставляя опознавать их на десятках снимков, в том числе групповых. Фотография и человек стыковались не всегда, возможно, поэтому Рина вздрогнула, когда навстречу ей из толпы вынырнул Долбушин.
Глава второго форта шел, уставившись в пол. Если с ним здоровались, он коротко кивал. Долбушин был в строгом костюме, в белой до ослепительности рубашке и одноцветном синем галстуке. Ручку зонта он небрежно набросил на запястье.
За Долбушиным вплотную двигался Андрей. Когда кто-то пытался нагнать хозяина и затеять разговор, то невольно налетал на Андрея и начинал огибать его бесконечную спинищу. Долбушин к тому времени оказывался далеко впереди.
– Смотри, там Тилль! – шепнул Сашка.
Глава форта берсерков двигался в плотном кольце телохранителей. Если судить по тому, в какую сторону смотрела его охрана, «телоохранялся» Тилль в основном от Долбушина. Это была их первая встреча после атаки берсерков на дом Долбушина.
Хотя по самому Тиллю никак нельзя было сказать, будто он чего-то опасается. Сигарета во влажных губах небрежно покачивалась, а сопровождавшие отца Кеша с Пашей вели себя нагло.
– Мое почтение, Альберт! Как жизнь? Как бизнес? – издали крикнул Тилль.
Долбушин остановился, секунду смотрел на него, а затем сухо кивнул, показывая, что бизнесом он доволен, а жизнью тем паче. Между ними юлой вертелся Белдо. Точно впервые заметив Долбушина, он бурно ему обрадовался. Вскрикнул, повис на шее, отпрянул, всплеснул руками, присел, охнул. Потом метнулся к Тиллю и повторил то же самое, только в измененном порядке: охнул перед тем, как присел, и поцеловал Тилля в шею, тогда как Долбушина в ухо.
Тилль и Долбушин повели себя одинаково – с деревянными лицами отшатнулись от старичка и… оказались рядом, запоздало сообразив, что в этом и состояла хитрость коварного танцора. Вольно ли, невольно – он объединил их неприязнью к себе.
Белдо, смеясь, подхватил Долбушина под руку и повлек от Тилля.
– Как ваша доченька, Альберт? – шепнул он. – Ей не слишком скверно в ШНыре? После всей роскоши, что ее окружала, – общие комнаты и туалет на этаже!!! Фи! Хотя стертая память – надежная защита от разочарований!.. Гай ужасен, что заслал ее туда, но, между нами, это отличная школа жизни!
Долбушин отвернулся. Цена этого лепета была ему известна.
– Мы с Младочкой и Владочкой так переживаем! Младочка каждую ночь целует за нее сто звезд! А Владочка взяла ее фотографию и целыми днями наговаривает ей на ушко счастье!
– Пусть возмет свое счастье назад – или… – Долбушин качнул зонтом.
Белдо захихикал, но от зонта отодвинулся.
– Ну-ну, Альберт! Я вас прекрасно понимаю!.. В вашем состоянии… Я все равно вас обожаю, хотя вы… хи-хи! – такой противный! – сказал он, отскакивая, как воробушек.
Белдо громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание. Новички охватили его широким полукругом. Наста оказалась в первых рядах. Сашка и Рина держались в толпе.
– Друзья мои! Милые, дорогие друзья! Я посылаю вам светлую энергию моей души! Вбирайте ее, как цветы пьют солнце! – звонко воскликнул Белдо, целуя свои руки и дуя на открытые ладони.
От его рук отделилось золотое сияние и волнами потекло на зрителей. Долбушин и Тилль предусмотрительно нырнули за спины охраны. Белдо перестал дарить энергию души и брезгливо отряхнул ладошки.
– Пока мы еще не начали знакомиться, хочу сообщить вам главное! Я не прошу верить мне на слово, но все мы здесь, чтобы служить добру! Абсолютному, вселенскому, универсальному, о котором говорят все мировые религии! Это оно, добро, собрало всех нас здесь, на Болотной площади, в этих светлых, добрых, ласковых стенах! – Старичок достал из кармана яйцо, дохнул на него, и в руке у него появился цыпленок, маленький еще, необсохший.
Зал восторженно выдохнул. Дионисий Тигранович скромно пожал плечиками и раскланялся.
– Фокус! – морщась, уронил взлохмаченный молодой человек, стоявший к Белдо ближе прочих.
– Никакой не фокус! Яйцо с птицефермы, со штампом, абсолютно стерильное! – возмутился старичок. – Но глобально вы правы, юноша! Это не чудо! К третьему занятию самый бездарный из вас сотворит такое! Только умоляю, не в супермаркете! Тысячи крохотных цыплят – это перебор!
Он повернулся и сунул цыпленка Младе.
