Екатерина Оленева - Невеста для Мрака (СИ)
Напряжение, в котором держал зрителя поединок, начал утомлять. Быстрее бы они уже прибили друг друга.
Черный снова размахивал цепью, Серебряный снова увёртывался. Он подхватил валяющиеся седло и теперь загораживаться им, как щитом. После очередного удара цепь обвилась вокруг импровизированного щита и Серебряный рывком вырвал оружие из рук противника.
Секунда.
Другая.
Подняв с земли меч, к которому Серебряный все это время приближался, он нанес Черному сокрушительный удар.
Трибуны рокотали, словно бурное море, ликуя. Дамы бросали цветочки-платочки.
Я тоже невольно вскочила, рукоплеща.
Если бы победил Черный рыцарь, мы, наверное, вели бы себя точно так же?
По залитому кровью, усеянному обломками оружия полю маршалы подвели победителя к подножию трона.
— Храбрый рыцарь, — с приветливой улыбкой начал Фабриан, — вы достойно сражались и честно одержали победу. Объявляю, что вы имеете право получить из рук королевы венец победителя, который заслужили доблестью и честью.
Победителя поставили на колени на нижней ступени трона. Маршалы разрезали веревки, удерживающие шлем, расстегнули латный нашейник, обнажив его голову.
Не скрою, мне было интересно, чье лицо скрывается за пластиной металла. Но когда я увидела кто передо мной, я чуть венец от себя не отшвырнула.
— Лэш Виттэр?..
Порочные глаза, утратившие ясность от боли, усталости, слабости и кровопотери, взглянули на меня из-под взмокших рыжих кудрей.
— Моя королева, — склонил он голову.
Я принудила себя выдержать роль до конца, возложив на его голову венец, свидетельствующий о благородстве.
Маркиз Виттэр потянулся было к моей руке, чтобы запечатлеть традиционный церемониальный поцелуй, но я демонстративно её отдернула, развернувшись к нему спиной.
Покачнувшись, Серебряный рыцарь рухнул к моим ногам, потеряв сознание. Подумать только, как драматично.
Я подобрала юбки, и пошла прочь, не видя смысла разыгрывать беспокойство, ни тени которого не испытывала.
Сдохни три раза, красавчик. Вот это был бы подарок, достойный твоей королевы.
Глава 14
Стрелки часов неумолимо приближались к полуночи. Я не без удивления взирала на закутанную с ног до головы фигуру, выросшую на моём пороге.
— Мы едем в город, — оповестил меня Дик*Кар*Стал. — Сегодня ночью нашими стражниками будут лишь мертвецы, — предупредил он.
Никто не любит мертвецов. Я не исключение.
Мы успели миновать большинство дворцовых переходов перед тем, как к нам присоединилась мёртвая стража. Мгла скрывала их лица, хвала Благим Богам. Зомби двигались медленно. Живой человек никогда так не ходит. Он то и дело убыстряет или замедляет шаг, размахивает руками, а эти шагали однообразно, как заведённые куклы-автоматы.
Но труднее всего было выносить их запах — сладкий, въедливый запах падали.
Потайная дверь, через которую король вывел меня из дворца, упиралась прямо в ров с водой. По склизким от водорослей и ила ступенькам наша почти похоронная процессия спустилась к лодке. Здесь зловонные мертвецы выступили в роли перевозчиков, принявшись бесшумно орудовать вёслами. Их пустые, сочащиеся чем-то похожим на сукровицу, глазницы, не мигая, смотрели с пустоту.
Лодка медленно скользила по воде. Дул слабый ветерок, разнося запахи земли, тины и гниющей человеческой плоти.
Вскоре я поняла, что мы направляемся в сторону Тафальгамской тюрьмы. С каждым взмахом вёсел она приближалась, вздымая к небесам свой темный силуэт.
Тюрьма представляла собой восемь башен со сторожевыми вышками, слепыми толстыми стенами, решетчатыми воротами и подъемными мостами. То был настоящий остров страданий, суровый страж закона и власти. Ни один звук не проникал извне в темень тюремных камер, где без надежды долгие годы томились узники.
Об этом месте ходило множество легенд. Что ж? Вскоре присоединится ещё одна: кровавая легенда о жестокой королеве.
Лодка пристала к откосу, покрытому толстым слоем липкой тины, принесённой сюда паводком. Именно с этого откоса начинала возвышаться главная тюремная башня.
Дик*Кар*Стал постучал в маленькую дверь, скрытую в толще стен и она тот час же услужливо распахнулась.
— Доброй ночи, Фэй, — снисходительно кивнул король сутулому человеку.
Старый вояка заложил дверной засов и повёл нас за собой по винтовой лестнице, уходящей вниз. Воздух здесь был сырым и спёртым.
Остановившись у очередной двери проводник зазвенел ключами.
Один из мертвецов Дик*Кар*Стала сделал шаг вперёд и взял в углу запасной факел. Небольшое усилие с моей стороны — и вот уже пропитанная маслом пакля ярко вспыхнула. Едкий чад мешался с запахом гнили.
При неровном свете пламени удалось разглядеть человека, забившегося в угол, опустившегося на корточки и закрывавшего лицо руками. Грива спутанных волос падала ему на лицо, глаза горели в глубоко запавших глазницах.
— Кто это? — спросила я, поднимая факел выше, чтобы лучше рассмотреть узника.
— Серийный убийца, миледи. Ловил женщин и детей, отводил их в лес, там убивал.
Арестант резко вскинул голову, вонзая в меня горящий злобным весельем взгляд — взгляд безумный и в то же время полный лютой хитрости.
— Ты делал то, в чем тебя обвиняют?
Узник обнажил в ухмылке жёлтые, местами сгнившие почти до корней, зубы:
— Сначала я вспарывал им животы, а потом насиловал. Видели бы вы, как ползли из них кишки! Жалко, что такая лакомая зайка как ты, мне тогда не попалась…
— Всему своё время. Хорошо, что мы в итоге всё-таки встретились.
— Зато мне попадались другие зайки, — он словно не слышал меня. — У одной, последней, (или предпоследней? Не помню точно) был такой хорошенький ротик. Она им плохо сосала Я ей харю-то раскроил. Отрезал от хорошенького личика кусочек за кусочком, потом снял с неё кожу, слой за слоем, точно стружку. Слышала бы ты, как она орала! Они все орали. Этот крик для меня слаще музыки…
— На всякий случай я оставлю с тобой стражу, — бросил через плечо Дик*Кар*Стал перед тем, как покинуть камеру вслед за тюремщиком.
Узник продолжал скалиться.
— Зачем ты убивал свои жертвы? — поинтересовалась я.
— Для удовольствия, — хихикал он в ответ. — Они были такие невинные, такие светленькие… я убивал их для удовольствия. Сначала насиловал, ломал косточки. Потом вспарывал животы, потом…
— Твои жертвы умирали в жестоких мучениях?
— О, да!
От него пахло несвежим бельём и скисшей капустой.
— Ты веришь в Благих Богов, человечек?
