Андрей Дай - Искра Зла
- Басра не стал бы фокусы показывать, - привычно ткнул пальцем в небо жрец. - И злато-серебро, как бросившие нас Создатели, тоже не раздавал! Ибо верит в человеков и любит. А кого любят, тому не монеты суют, будто милостыню нищим, а плечо подставляют.
- Так кто же таков - твой бог? Брат ли, или сын Спящим? И с нами ли, али тоже бросил и ушел? Имперцы уж лет сто о новом боге речи ведут, а искра в камне только вот появилась...
- В книге откровений Миразма Святого, сказано, что Басра - суть тело мира сего и есть. И мы все, твари бессловесные и человеки, на и внутри Его обитаем. Имя же благостное еще Создателями всего сущего, ныне Спящими, дадено миру всему этому. И промеж собой, как старцы святые рекут, Создатели землю всю нашу общую Миром Басры звали.
- Это как же? - заразительно заржал кто-то из дружинников. - По-твоему выходит, мы в пузе божка твоего обитаем?! Ты намекни ему там, как следующий раз будешь ему поклоны класть, чтоб горох не ел... А то мало ли чего выйдет...
Скучающие в походе воины так смеялись, что окрестные галки с пронзительными криками ордой взлетели с ближних деревьев. И закружили вокруг, издали похожие на стаю ворон, что всегда соседствует большому горю.
"Нужно будет поговорить подробнее с Парелем", - решил я. И, погладив соловушку по шее, пустил ее ровной иноходью в голову колонны.
16
Разговора не получалось. Нас даже в дом не пригласили, прямо у порога вывалив Ратомиру новые условия участия Велиграда в походе.
- Если я и этот ваш зарок выполню, сколько еще будет? - вспылил наконец принц.
- Сколь надо, столько и будет, - оскалился один из троих, увешанных цепями с побрякушками представителей Совета Мастеров, что вышли нам навстречу. - Ныне мы сами себе голова. И сами впредь решать будем. Не чужеземцам теперича наши судьбы вершить!
Город бурлил, как подвешенный над огнем котелок. Мастерские и лавки оказались закрытыми. Высоченные трубы плавилен, словно зимние деревья, торчащие над крышами домов, не дымили. Подворотни утопали в грудах мусора. Горожане праздно шатались по улицам, собираясь в толпы на перекрестках и площадях, на обширных речных причалах. Даже днем горело множество костров. Кое-где прямо на мостовой стояли бочки с пивом, вином или мутным и весьма хмельным напитком, выгоняемым туземцами из пшеничной бражки - самогоном. Из сумрачных переулков раздавались звуки разгульных попоек или даже "держи вора". Тем не менее ни одного стражника мы так и не встретили.
На протяжении короткого пути от въездных ворот до центральной площади несколько раз мы наблюдали отвратительные пьяные драки. И лишь одно то, что все мы, кроме Пареля, были отлично вооружены, спасло нас от неминуемых схваток. Гостеприимный городок умелых мастеров стремительно превращался в вертеп ошалевших от безнаказанности разбойников.
- Только вот какая незадача, - притворно посетовал второй член городского Совета. - Боец наш, о коем уже упоминалось ныне, в Речном Орехе в темнице сидит.
- Орехе?
- Речной Орех! Так зовется крепостица городская, что на холме у реки.
- Безобразия какие-нибудь учинил? - ради поддержания разговора спросил я.
- В плену он, - снова притворился Мастер. - Войско чужестранное, злокозненное, что прежде Велиград Пригорный от ворога охраняло, в крепостице засело. И Бубраша героического в подземельях гноят.
- А княжич Паркай что же? У отца в Камне гостит?
- И предводитель разбойный с ними. Он-то и отдал приказ воинам Бубраша веревками вязать да в тюрьму прятать.
У меня даже в глазах на миг потемнело от ярости. Рука потянулась к рукояти меча. И место уже выбрал на дряблой шее лживого старика, куда клинок войти должен был. Еле удержался. Ногтями до боли впился в ладонь.
- А поведай, мил человек, свое имя, - процедил я сквозь зубы, глядя в глаза хамоватому советнику. - Панкрат, князь Каменский, обязательно спросит, кто смелость имел его сына младшенького вором обозвать.
- А ты, лесной, нас не пугай, - густым басом, так, что вся площадь услышала, рявкнул, прежде молчавший, третий член Совета. - В Городе Мастеров у иноземцев больше власти нет!
Народ стал подходить поближе. Затевать спор, в котором чаще всего оказывается правым тот, у кого дубина крепче, я не собирался. Потому заторопился, проглатывая окончания слов, зашептал на ухо громогласному Велизарию. И тот, кивнув, гаркнул во всю немереную силу бочкообразной груди. И если бас советника слышали все на площади, то вопрос дворового зазвучал в ушах у половины города:
- И давно ли земли орейские стали вам, велиградцы, иноземьем? Али старейшие ваши немцам заречным город продали, земляков не спросясь?
- Так ведь не соседушки в пещерах темных железный камень ломают, а мы! - снова басил советник. - Почитай, вся Орея в брони с наших гор одета и плугами нашими землю роют! Так что иноземцы вы, они и есть!
Я уже шептал, торопился, новую порцию слов в ухо зычному слуге.
- Вот у кого родня, али друзья-приятели в прочих землях по эту сторону Великой есть? Их тоже в иноземцы записали?
- А не пошли бы вы... в Орех! - зашипел первый из отцов города. - Слово наше железное! Коли ваш боец супротив нашенского выстоит, будем и о доброходах в войско говорить. Прежде только Бубраша из подвалов сырых выньте...
- Да насчет слова вашего я уже все понял, - криво усмехнулся принц. - И с железом ты его верно приравнял!
Из переулка показалось с десяток крепких парней с дубьем в руках.
- Проход-то к Ореху знаете, али подтолкнуть? - оживился второй, едва не познакомившийся с моим мечом старик.
Ратомир пожал плечами и подал знак садиться на лошадей.
- Жаль свиту у ворот оставили, - вполголоса выговорил он, поджидая громоздившегося на спину смирной лошадки жреца. - Они бы по-другому речи вели...
- Паркай, думается мне, оттого в детинце заперся, что не хочет с горожанами мирными бой вести, - свесив ноги на одну сторону седла, уже на пути к Ореху поделился я мыслями. - Так что, и мы с дружиной малой того делать не стали бы.
- Прогневали Господа жители града сего, - пропыхтел Парель. - В наказанье разума были лишены.
- Что ни дом, то полная чаша, - вертя любопытной головой, поддакнул Инчута. - Ну чего людям надобно. Живи и радуйся!
Велизарий промолчал. Быть может, опасался поделиться мнением с половиной Велиграда.
А мне было тесно и неуютно. Каменные дома, словно утесы, сжимающие узкие улочки. Запах горящего древесного угля, железной окалины, дегтя и прогорклого масла. Нагретая солнцем пыль площадей и живительный ручеек свежести от только что постиранного, вывешенного белья. Глухие удары вони по ноздрям из отхожих мест. Запах выпекающейся сдобы на фоне омерзительной волны от давно не мытых тел...
