Оксана Панкеева - О пользе проклятий
Что, боишься опять опозориться, съехидничал голос. И хочется, а боязно. Надо же, неустрашимый Кантор струсил!
Ничего подобного, возмутился Кантор. Но не сейчас же. У меня голова болит.
А может у тебя еще и месячные, расхохотался голос. Голова у него болит, надо же! Как бы там ни было, ты задолжал девушке четыре оргазма. Если не больше.
Пять, проворчал Кантор. Кто ты вообще такой? Какой-то сексуально озабоченный потусторонний голос еще будет мне указывать и считать, что я кому задолжал!
Я — это ты, ответил голос. Настоящий ты. А ты — это я, только обиженный, озлобленный и разочарованный.
На этом он успокоился, и Кантор подумал, что у него начинается раздвоение личности, и, наверное, это очень плохо. И что самое противное, все началось еще до того, как его стукнули по голове. Неужели правда от фанги? Так ведь не сказать, чтобы злоупотреблял…
В-четвертых, он вспомнил странный сон. Вернее, не сон, а скорее бред, потому что видел он все это пока лежал без сознания после удара по голове. А тогда как раз была пятница.
В этот раз Лабиринт имел вид густого южного леса с незнакомыми деревьями и цветами. Также здесь водились яркие птицы, змеи и насекомые устрашающего вида. А еще посреди леса стояла хижина, и на пороге сидел его старый знакомый, так настойчиво преследовавший его по пятницам.
— Ну, наконец-то, — сказал он, поднимаясь и кланяясь по своему восточному обычаю. — Я уже думал, ты сюда никогда не попадешь. Что ж ты так плохо помнишь сны?
— Я бы давно рехнулся, если бы хорошо их помнил, — проворчал Кантор, присаживаясь на траву.
— Тебе так часто снятся кошмары? — уточнил мистик, внимательно его изучая. — Так ведь их ты все равно помнишь.
— Не всегда, — возразил Кантор, тоже разглядывая собеседника. Он выглядел так же, как обычно — молодой, большеглазый, худощавый, только не в нормальной одежде, а в какой-то скудной набедренной повязке. — А где я сейчас?
— Сам знаешь. Ты здесь бываешь часто. Вернее, не совсем здесь, но поблизости. Когда спишь.
— А сейчас я что делаю?
— Сейчас ты лежишь без сознания. Не бойся, ничего страшного, поправишься. Просто тебя хорошенько ударили по голове. Когда ты очнешься, ты ничего не будешь помнить. А когда к тебе вернется память, вспомнишь и меня. И расскажешь, наконец, Шеллару, что такое марайя, а то ведь и сам изведется, и окружающих замучит.
— А как я его увижу?
— Не обязательно лично. Передай кому-нибудь. Элмару, Жаку, или своей девушке. Все равно. Они передадут. Только запомни как следует хоть на этот раз. Марайя — это методика создания фантомов и маскировки путем замены своего изображения иллюзорным изображением окружающей среды. Повтори.
Кантор послушно повторил три раза, запомнил, после чего не удержался и спросил:
— А зачем ты мне снился? И что ты тут делаешь?
— Давай по порядку, — улыбнулся Шанкар. — Сначала, что я тут делаю. Я тут зацепился, когда возвращался после общения с одним недоумковатым некромантом, о котором ты знаешь не хуже меня. Из чистого любопытства остался, интересно было посмотреть, что из всего этого выйдет. Да и надоело мне там, где я был. Скучно, противно, да еще и больно бывает… Все равно мне скоро на новое перерождение, вернуться всегда успею. Мне там недолго осталось. Вот я тут и сижу. А зачем я тебе снился… Просто хотел, чтобы ты передал Шеллару, что такое марайя. Может, он все-таки придумает, как извести этого дракона. У меня к нему должок имеется, если ты знаешь.
— К королю? — не понял Кантор.
— К дракону. Он ведь меня убил, этот подлец, и я на него до сих пор за это обижен. Ты разве не знал?
— Не знал. Я слышал, что соратники Элмара погибли, но не знал точно, как. Этель тоже?..
— Нет, Этель как раз не пострадала совсем, живет себе в своей башне, что-то исследует.
— И почему бы тебе было ей не присниться?
— Потому, что классические маги не попадают сюда. Странное место, я о таком не слышал, а таких вещей, о которых я не слышал, крайне мало в природе. Ты откуда о нем знаешь?
— О Лабиринте? Мне отец рассказал.
— Ах, вот оно что… Да, загадочный он был человек, твой отец…
— А ты не знаешь, куда он делся?
— Что я, по-твоему, бог?
— Нет, я просто подумал, что мертвые знают намного больше, чем живые, и…
— Ну что ты, мы знаем столько же, сколько и при жизни.
— А откуда же ты знаешь, что сейчас творится в мире живых?
— Так ведь я знаю только то, что произошло после моей смерти. А твой отец пропал уже давно. Еще что-то спросишь? Живые обожают задавать вопросы, я сам таким был.
— А скажи, — тут же спросил Кантор, — что там, после смерти? Там действительно что-то есть?
— Это у кого как, — пожал плечами Шанкар. — У меня есть. Я проведу положенный мне срок в царстве мертвых и потом смогу родиться снова. В других учениях все происходит иначе.
— И ты снова будешь мистиком?
— А вот это я не знаю. Вряд ли мне стоит рассчитывать вообще родиться человеком. В последней жизни я здорово отяготил свою карму убийствами, пока болтался по свету с Элмаром… А если ты хочешь узнать, что будет лично с тобой, когда ты умрешь, то этого тебе никто не скажет. Сам узнаешь.
— А будущее ты можешь видеть?
— Иногда. Но я тебе ничего не скажу.
— Скажи хоть, что с Ольгой случилось? Почему ее выносили на носилках?
— Вот придешь в себя, сам узнаешь.
— А что с ней будет?
— Это от тебя зависит.
— От меня? А что я должен делать? И что с этим проклятием недоделанным? Ты знаешь?
— Как ты любишь задавать по много вопросов сразу! Ничем оно никому не грозит, это проклятие, ты правильно понял. Просто… как бы тебе сказать… ей можно встречаться и выходить замуж за кого угодно, но с человеком, с которым она связана, ей будет лучше всего.
— Может, мне стоит на ней жениться? Или что?
— Не надо. Пока. А потом сами разберетесь. В первую очередь сам разберись в себе. Договорись как-то со своим внутренним голосом, который тебя так раздражает.
— А он что, теперь навсегда останется? — испугался Кантор. — Я что, с ума сошел, или что это значит?
— Нет, — засмеялся мистик. — Это означает, что ты становишься собой. А теперь тебе пора идти.
Кантор и сам почувствовал, что ему пора идти, и даже точно понял в какую сторону.
— Ты меня не проводишь? — спросил он, поднимаясь.
— Нет, — покачал головой Шанкар. — Мне нельзя в ту сторону. Иди.
И в-пятых, вспомнив этот разговор, Кантор подумал, что он полный болван. Спрашивал, что попало, а о том, что пять лет не давало ему покоя, так и не спросил. Что теперь, опять попытаться придавить Амарго? Как же, придавишь его теперь. Особенно, когда будешь получать по первое число за наркотики. Смотри, как бы самого не придавили.
