Стивен Эриксон - Полуночный Прилив
— В нем есть такая надменность.
— Наглость, — бросила Уннаталь. — Он не дал повода для дуэли?
— Нет.
— Как неудачно, — вздохнула Низаль.
— Хотя думаю, что он меня предупреждал.
Взоры женщин скрестились на нем. Брюс пожал плечами: — Напомнил, что его список постоянно расширяется.
— Он имеет в виду убить Бурака Преграду.
— Думаю, так. Первый Евнух извещен о такой возможности…
— Теперь, — заговорила Низаль, начав шагать взад — вперед по комнате, — если король узнает о таком развитии событий, он может отозвать Геруна из делегации. Что канцлер и королева воспримут как победу.
— Восприятия можно сделать основой стратегии, — сказал Брюс.
— Слова дуэлянта, — ответила Низаль. — Но выгоды, получаемые королевой от выезда Геруна, возможно, превосходят все наши догадки. Кстати говоря, Бурак получал инструкции из ее лагеря, так что его смерть нам не повредит.
Брюс обдумал это, приходя в замешательство от столь небрежного обращения с жизнью человека. — Как-то Бурак несет этот вес?
— Конечно, у нас есть рядом шпион, — сказала Преда. — Этого человека мучает совесть. Он прячется в белом нектаре, алкоголе и распутстве.
— Королева…
— Хочет войны, — закончила за него Низаль, резко кивнув. — Безответственная, алчная, близорукая морская корова. Отличная партнерша самому тупому канцлеру за всю историю Летера. И глупый, легко управляемый принц, жаждущий трона.
Брюс беспокойно пошевелился: — Если Бурака так мучает совесть, он может свернуть на другой путь.
— Под ястребиным взором Мороча Невата? Вряд ли.
Глаза смотревшего на Низаль Поборника сузились. Все это к чему-то ведет. Он не понимал, к чему именно.
Преда вздохнула: — Герун хочет добавить в список еще имя.
— Мороч Неват?
— Это будет трудно.
— Да. Это особенный человек. При любом подходе. Неподкупный, что доказано всей его жизнью.
— И кому он присягнул?
— Ну, принцу, конечно. Ведь Вольность не разрешает убийство королевских особ.
— А история его жизни вовсе не так ясна.
Низаль добавила: — Герун не сможет действовать прямо против принца. Ему придется провести косвенную атаку.
— Первая Наложница, я мало понимаю мотивы Геруна Эберикта. Не представляю причин этих событий.
— А я представляю, — отозвалась Преда. — Точно знаю, на что он замахнулся. Думаю, мы увидим, как удлиняется его список.
— Проблема в том, — сказала Низаль, — какую роль он позволит играть старому финеду Халлу Беддикту.
Брюс отвернулся. Он начинал чувствовать, что оказался под обстрелом. Не один брат, так другой. — Я уделю этому место в своих размышлениях.
— Не очень затягивайте, финед, — ответила Уннаталь Хебаз.
— День, два.
— Да. До встречи, Брюс.
— Доброй ночи, Преда. Прощайте, Первая Наложница.
В пяти шагах от охраняемой двумя стражами двери он резко остановился. Не обращая внимания на любопытствующие глаза за спиной, Поборник Короля задумался.
В умах стражников мелькнули три титула. Мастер Меча, Финед и Королевский Поборник — всё повод для восторга или зависти. В данный момент они восхищались. Тем, как он стоял, словно был совсем один в громадном, ошеломляющем мире. Взор, ясное дело, обращен к пейзажам важных размышлений. Усталость в плечах. Они сочувствовали ему — мгновенное чувство, быстро уступившее чувствам более жестоким — восхищению и зависти. И пошлому допущению, что особые способности даруют многое, в том числе уединение. И что этому мужчине живется чертовски хорошо.
* * *— Тут не место чувствам, — сказал Теол. — Как ни грустно. Летерас ничего не прощает. Мы не можем позволить себе ошибки. Ради Странника, расслабься, Аблала. Ты позеленел. Шенд, я уже говорил, что безрассудство есть безрассудство. То есть мы не можем встречаться вот так.
— Ты упражняешься? — спросила Риссарх.
— Над чем?
Багг прокашлялся: — Завтра встреча с королевскими строителями.
— Наконец! — Шенд шумно вздохнула и протерла глаза тылом ладони. — Пока что мы могли бы сказать, что всецело заняты ничем.
— Да, — ответил Теол, — именно такое впечатление мы хотим производить.
— Прекрасно. Но это впечатление внешнее. Сами мы должны чувствовать себя иначе, идиот. Если мы не в схеме, то кто в ней?
— Приготовление. Закладка фундамента. Спешить не нужно. А теперь мне пора.
— Что?
— Поздно. Кроватка зовет. Найдите комнату для Аблалы. Дайте ему одежку. Может быть, и оружие, каким он умеет пользоваться.
— Не оставляйте меня здесь! — заныл Аблала.
— Работа, — утешил его Теол. — Тебе здесь безопаснее. Разве нет, Шенд?
— Конечно, — процедила та.
— Кончай ныть, Сани. Или придется нанять телохранителя для телохранителя?
— Может, у него есть брат.
Теол вышел, сделав Баггу приглашающий жест. — Подозреваю, подобные встречи полезны. Именно сейчас.
— Не сомневаюсь.
Они вышли на улицу. Даже ночью там суетилась толпа. Летом давки закрывались поздно, чтобы собрать урожай с сезонной лихорадки. Жара побуждала к беспокойству, становившемуся ненасытной жаждой. Позже, когда спадет зной, последует утомление. И подсчет долгов.
Теол и его слуга покинули широкую улицу у канала и углубились в паутину аллей, постепенно оставляя шум и суету за спиной. Они шли теперь по городскому «дну». Из теней взывали голоса. За путниками увязались растрепанные дети, некоторые хватали Теола за рубаху и со смехом убегали. Вскоре и они остались позади. Переулок опустел.
— Ах, приветственное молчание наших окрестностей, — сказал Теол, когда они повернули к дому. — Эти прогулки меня утомляют. Как будто настоящее время растянулось до бесконечности.
— Это ваш способ созерцания?
— Был. Теперь все кончено. И хорошо.
Они вошли в дом. Теол прямиком направился к лесенке. — Очисти место для завтрашней встречи.
— Помните, что у вас посетительница сегодня ночью.
— Не только во сне?
Теол забрался на крышу. Закрыл люк, остановился и смотрел на звезды, пока она не появилась из темноты. — Ты опоздала.
— Нет. Полночь. Еще четверть часа.
— Ну? Ох…
— Как жизнь, Шерк? Извини, с языка соскочило.
— Никогда не слышала столь остроумной шутки. Что за жалкое существование. День за днем, ночь за ночью. Шаг за шагом, а идти некуда.
— А до смерти все было иначе?
— Не смеши, Теол Беддикт. Я давлюсь водой, когда хохочу. Ты хотел предложить контракт. Какой?
— Ну, с предварительной оплатой.
— Временная работа. Я отказывалась от такой, когда была жива; почему сейчас делать иначе?
