Ирина Котова - Королевская кровь. Книга вторая
Она еще злилась, но исследователь внутри взял верх над обидой.
— Я по какому принципу вы устроены? — спросила она, доставая кляп и постукивая костяшками пальцев по доске вокруг кривящейся морды — искала пустоту, где может быть андрогина или говорящий корень. Я не понимаю, кто в вас подселен.
— Души не сдавших экзамен студентов, — гробовым голосом пропел камен, а второй снова гулко заржал.
— Да ну вас, — Алина подхватила рюкзачок и пошла на выход, подальше от двух каменных приколистов.
С тех пор они ей проходу не давали, и со временем у них даже установилось что-то типа любознательного вооруженного нейтралитета. Она, возвращаясь вечером из библиотеки, рассказывала, что творится снаружи, показывала им фотографии, читала журналы, и даже притащила один раз любовный роман, но похабники так издевались над розовыми персями и каменными таранами, что она краснела и в конце пообещала, что если не заткутся, то она перестанет приходить. Угроза подействовала. А каменные стражи щедро делились информацией о преподавателях, предстоящих зачетах и экзаменах, забавных и страшноватых происшествиях за прошедшие века. Остальные камены быстро прознали про эту странную дружбу по какой-то своей внутренней связи, и завистливо зазывали четвертую принцессу к себе, но на Аристарха и Ипполита она и так тратила много времени, а уж на полторы сотни ехидных морд ее бы просто не хватило.
И вот сейчас, больше месяца спустя начала учебы, идя под проливным дождем в библиотеку, она думала, что язвительные стражи внезапно оказались ее единственными друзьями. В школе она никогда не была изгоем, да и класс был дружным, а здесь … С легкой руки семикурсника Эдуарда Рудакова, так некстати заглянувшего к ним в комнату накануне первого сентября, к ней прочно прикрепилось прозвище «страшилка». Одногруппники считали ее заучкой, да и все, кроме нее, жили не в общежитии, а в городе, с родителями. К «общажным» относились с некоторой долей презрения, как к «понаехавшим», не афишируя, впрочем, этого, потому что любая дискриминация пресекалась на корню. Девчонки в комнате были заняты парнями, косметикой, дискотеками и пьянками, они быстро влились в ночные компании, и Алина, слушая их разговоры про то, кто кого как зажал и как лучше научиться глубоким поцелуям — на помидорах или на пироженных с кремом, недоумевала — зачем вообще было поступать учиться, если учиться не хочешь?
Ее саму мальчики пока интересовали постольку поскольку, организм не требовал крепкого мужского плеча или какой-нибудь другой не менее крепкой части. У нее и месячных-то до сих пор не было, куда уж думать о том, с кем переспать и кто это делает лучше.
В библиотеке, как обычно, сидело всего несколько человек, таких же увлеченных учебой, как и она, и Али быстро взяла необходимые учебники и уселась за реферат. Гоняли по всем предметам их нещадно, и, к сожалению, девушка поняла, что лучший балл на вступительных экзаменах вовсе не гарантирует того, что ты будешь легко постигать магическую науку. По правде говоря, постигать ей было трудновато.
И если по общеобразовательным предметам она, как всегда, справлялась блестяще, как и с магической теорией, и с историей магии, то практика давалась со скрипом.
Во-первых, по сравнению с большинством однокурсников, дар у нее был слабенький и нестабильный.
Во-вторых, многие манипуляции требовали гибкости кистей и пальцев, а они у нее были какими-то деревянными. Гибкость не сильно тренируется перелистыванием страниц книг, а вязать, плести, вышивать бисером она не умела и считала это пустой тратой времени.
Но после того, как преподаватель по жестологии сообщила ей, что с такой координацией ей только тесто месить, она усиленно думала, чем бы таким заняться. И никак не могла придумать.
В-третьих, то, что другие в силу природного таланта, постигали интуитивно, просто повторяя за преподавателями жесты или мыслеформы, ей давалось с трудом — Алине недостаточно было знать, что это работает, для успешного повторения нужно было понимать, как это работает.
А в-четвертых вытекало из третьего и называлось профессор Максимилиан Тротт. Именно он вел математическое моделирование магических форм, и именно он стал ее проблемой. Матмодели описывали строчками формул простые и сложные магические манипуляции, и, когда она разбиралась в этой теории — получалась и практика. Беда была в том, что разобраться самостоятельно было почти невозможно. А Тротт был приглашенным преподавателем и вел специфический предмет не из общей программы. И он был женоненавистником.
А как еще назвать человека, который на первой же консультации холодно попросил всех девушек собрать вещи и выйти, и заняться чем-нибудь менее мозгоемким?
После пары, когда все вышли, Алина собралась с духом и подошла к нему — чтобы попросить права все-таки присутствовать в лектории. Тротт вытирал доску с закорючками формул, а ей казалось, что он стирает ворота в удивительный и недоступный ей мир. И руки у него были тонкие, изящные, такими, конечно, можно и без формул спектры листать и стихиями играть.
А вот выражение на породистом узком лице было препротивное. Он даже не повернулся к ней — так, глянул из-за плеча и продолжил важный труд по наведению чистоты на доске.
— Я вас не возьму, студентка, — произнес он, даже не выслушав ее. — Вы ведь за этим пришли? Мой ответ — нет. Так что разворачиваемся и топаем обратно, к двери.
Рыжий сноб!
— Н-но почему? — Алина вцепилась руками в лямки рюкзака, хотя хотелось сбежать. От волнения снова стала заикаться, и стало еще неприятнее.
— Смысл? — откликнулся он холодно. — Все равно абсолютное большинство женщин уходят в виталисты или прикладную магию. Для этого моделирование не нужно. Не хочу тратить время.
— Но вы об-бязаны нас учить. Лекции с-стоят в расписании. И как же принцип р-равенства между всеми студентами, принятый в университете?
Тротт все-таки повернулся, осмотрел ее с ног до головы с насмешливым прищуром.
— Я не числюсь в штате этого заведения, Богуславская, и имею право сам решать, кого набирать в слушатели. Не отнимайте мое время, будьте добры. Где дверь, вы знаете.
— Хорошо, — она постаралась успокоиться, хотя щеки горели, а застенчивость не позволяла нормально сформулировать доводы и убедить его. Али решила рассуждать разумно и не обращать внимание на грубости. — Но должно же быть какое-то условие, при котором вы измените решение? Вы же ученый, ученые не бывают узколобыми!
Она хотела сказать «с узким кругозором», но что вырвалось, то вырвалось.
— Выйдите вон, Богуславская, — тихо произнес всемирно известный ученый и маг, трижды защитивший докторские и более десятка кандидатских — она внимательно читала про него в справочнике «Лучшие умы материка» — и при всем этом хам, грубиян, косный сноб и узколобый рыжий придурок. Она вылетела из лектория с пылающими щеками и сразу пошла на прием к ректору — была так зла, что не испугалась подняться в башню и попросить о встрече.
