Елена Звездная - Стерва. Подвид: Королевская
Ох, мать не ведала, что сунулась туда, где и медведю не поздоровилось, но Саер начал с прощупывания ситуации.
- Ну почему же скакуна? - чуть отставив босую ногу, гордо спросил Тигрик.- Я и наездник весьма неплохой!
- Вот как,- у матушки злобная ухмылка получается лучше, чем даже у варатонцев, - предлагаешь попробовать?
Не ведала, Равеисса, что мы с Тигрой и не такое обсуждали, да и скромным Саер никогда не был, а потому спокойно ответил:
- Благодарю. Древностью не интересуюсь!
То, что эти двое друг друга убьют при случае, было не просто возможно - оба явно отныне именно к убиению и будут стремиться. С другой стороны я испытала настоящую гордость за Тигрика - так с главой клана Рысей еще никто не смел разговаривать. Мать, явно так же оценила противника, и решила… вернуться к моей скромно скрывающейся за королевской спиной персоне:
- Расси, ты возвращаешься со мной! Это не обсуждается!
А Саер вошел во вкус:
- Здесь нет Расси, наличествует Зелея! И я повторюсь, многоуважаемая леди Равеисса,- в голосе Тигрика появились повелительные нотки, и это вынудило скрывавшегося за дерью королевского секретаря явиться пред монаршие очи, - потрудитесь вспомнить о правилах приличия, это во-первых, и о том, что вы являетесь гостем в МОЕМ замке, это во-вторых. Секретарь Лнер вас проводит в гостевые покои, и внесет ваш визит в список посетителей. Только тогда, возможно, я уделю вам время.
Повинуясь жесту Саерея, в Лебединый зал вошли стражники, а затем и оба младших брата моего Тигрика, но на главную Рысь это не произвело никакого впечатления, она продолжала смотреть исключительно на меня, и только мне были предназначены слова:
- Верность важнее жизни!
Я вздрогнула. Девиз рысей, прозвучал как звон колокола, призывающий повиноваться без права на сомнения. Вот только…
- Рассиашеара умерла! - повторила я уже сказанное. - Погибла на дне ущелья в ту ночь, когда…
Я никогда не демонстрировала своих эмоций при дворе. Меня, настоящую меня, знал лишь Тигрик, но сейчас стены рухнули, позволяя лавине застарелой, казалось, боли, снести остатки самоконтроля, и слова вырвались откуда-то из глубины моего естества:
- Ты мне не мать… - я думала, что за столько лет боль притупилась, но нет… - Ты не мать… и я не вернусь… никогда, потому что… - судорожно вздохнув, я вышла из-за своего укрытия, подошла к разгневанной Рыси, и, стараясь не скатиться к позорной истерике, шепотом добавила. - Потому что нет ничего важнее жизни ребенка… А ты приказала убить мою дочь!
Дернулась! Как от удара дернулась! Глаза сузились мгновенно, рукоять затрещала, стиснутая с невероятной силой, но она не отвела взгляда. Моя мать, моя родная мать не чувствовала ни вины ни раскаяния и от этого стало… горько. Столько лет я представляла, как выскажу ей это в лицо… столько боли и бессильных слез… А Старшая Рысь лишь насмешливо усмехнулась, и чуть подавшись вперед, совершенно спокойно ответила:
- Я не приказывала убить твою дочь, я УБИЛА ублюдка, которого породило твое оскверненное лигейцем лоно! Я обязана была это сделать. Твой побег и твоя беременность были моей виной! Я обязана была позаботиться о тебе как мать, которая не сумела уберечь дочь в период Желания.
Я пошатнулась, не в силах поверить, что она может легко и насмешливо произносить такое… Чего я ждала?! Раскаяния! Да, я ожидала от нее раскаяния… я…
- Зеля,- нежные руки Тигрика мягко обняли за плечи,- ты обещала мне рассказать о предложении Торговой Гильдии. Знаешь, я, наверное, соглашусь, что скажешь?
Сильные пальцы стиснули до боли, возвращая меня к реальности, и я приняла протянутую руку помощи.
- Да, я рада, но детали нужно согласовать.
И плевать что я лишь в сорочке и чулках, а Тигрик все так же в одних штанах и босиком - когда мы выходили из Лебединого зала, совершенно игнорируя главу клана Сумрачных Рысей, мы уверенно и величественно шагали, обмениваясь фразами о погоде, налогах, обо всем, чем Саер мог меня отвлечь. Только в душе, словно все оборвалось… а ведь я и сейчас порой просыпалась от того, что слышала детский плач во сне…
И лишь когда мы поднялись в королевские покои и Тигрик запер дверь, я услышала его ледяной от едва сдерживаемой ярости голос:
- Почему ты не сказала? Почему, Рыська?! Зачем ты тогда вернулась в клан, ведь я предлагал остаться!
Сев на постель, устало смотрю на него и чувствую, как по щекам текут слезы… Пока только слезы… истерика началась, едва я ответила:
- Потому что я хотела вернуться домой… тогда я еще думала, что у меня есть дом…
А Тигрик подбежал, обнял, затем и вовсе сжал и едва слышно простонал:
- Рыся… мой избитый жизнью Рысенок…
Он говорил что-то еще, он гладил, пытался успокоить, он сам принес воды, но у меня от рыданий стучали зубы о стакан и я едва не захлебнулась, не в силах сделать даже глоток. Я так плакала… безудержно, надрывно, воя от отчаяния и от бессилия что-то изменить… Тогда, шесть лет назад, я возвращалась домой неся во чреве дитя лигейца. Это была девочка, почему-то уже тогда, я знала это. Ради этого ребенка я пошла на немыслимое и все же вырвалась оттуда, откуда не возвращаются. Мне помог Саер. Помог… это слишком малое определение того, что он для меня сделал, жаль, тогда я не знала, что он единственный, кому я могу доверять… Жаль…
- Когда я вернулась, мне были так рады, - начинаю рассказывать, сквозь всхлипы, сквозь неутихающие рыдания, и Саер слушает, слушает, даже не пытаясь перебить. - Меня приняли с распростертыми объятиями, мама не отходила от меня почти всю беременность… Акушерка и травница рода следили за моим состоянием… Следили… да со мной носились как с треснутым яйцом! И чем ближе подходил срок родов, тем больше клан делал для меня и моего будущего ребенка… Детская комната была готова за несколько дней до рождения моей малышки. Роскошная кроватка, расшитые пеленки, костюмчики и пинетки, которые матушка расшивала сама, беседуя со мной долгими вечерами… И я верила, что мой ребенок желанен!
Тигрик молчал, все так же внимательно слушая, но его руки… ему было больно за меня, я видела, и потому нашла в себе силы продолжить:
- Роды были тяжелыми… я мучилась двое суток, а на рассвете моя крошка огласила первым криком клановый замок… Она была такая красивая… - слезы и вновь судорожные рыдания, рассказывать дальше я не могла.
Тигрик не спрашивал ни о чем, пока рыдания не перешли во всхлипы, и тогда задал один единственный вопрос:
- Как?!
Как же долго я задавала себе этот вопрос… Так бесконечно долго… И насколько же было больно, когда был найден ответ…
- Пока я спала утомленная родами,- слезы почему-то прекратились, уступая ощущению дикой пустоты и надломленности,- мама отнесла малышку в детскую, распеленала, положила в кроватку, и, подойдя к окну, распахнула створки…
