Реймунд Стург. Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир
Вторая дверь была много приличней, к ней вели добротные каменные ступени, сама она была обита кожей и имела небольшое смотровое окошко, через которое охранник — в данном случае старый одноногий гренадер — мог обозревать новых гостей, желающих проникнуть в помещение, дабы сразу отшибать тех, кому там находиться не полагалось.
Чистый и просторный зал был уставлен круглыми столами разного размера и простыми деревянными стульями, укрытыми шкурами. Два камина, свечные люстры и в дневное время три больших, забранных дешевым матовым стеклом, окна обеспечивали надежное, хорошее освещение отделению трактира, предназначенному для людей сословий средних — солдат королевской армии и унтер-офицеров, зажиточных ремесленников, купцов среднего и малого достатка, чиновников, музыкантов, слуг благородных людей и прочих людей, которым посчастливилось иметь твердый доход и свободное происхождение. Кормили здесь добротно, но без прикрас, а спать можно было отправиться по трескучей лестнице на второй этаж в небольшие уютные комнатки с кроватью, сундуком, рукомойником и небольшим окошком с видом на двор.
К третьему входу вела отличная полированная мраморная лестница, у входа же стояло двое нарядных лакеев, которые, завидев гостей, немедленно отворяли створки дверей из красного дерева с изящной резьбой и позолотой. За этими дверьми открывался воистину впечатляющий, но довольно небольшой, помпезный зал, освещаемый не менее чем сотней свечей в дорогих канделябрах и бронзовых люстрах. Тут были диванчики из драгоценных пород дерева, обитые мягким плюшем, изящные столики на тонких ножках и мягкие стулья с резьбой. Тут подавали, причем не от каминов, а из отдельной кухни, самые разнообразные блюда, способные удовлетворить взыскательный вкус, а для отдыха гостей были предназначены расположенные на втором этаже спальни (с отдельными комнатками для слуг) с видом на густые кампанские леса. Само собой, этот шик был доступен лишь для представителей великой Церкви Единого и блистательной аристократии, реже и по особому приглашению сюда так же могли пускать наиболее состоятельных купцов, желавших сорить деньгами и терпеть взгляды, полные неприязни и презрения. Этот зал имел охраняемую аляповатым амбалом в ливрее дверь в соседнее помещение для средних сословий, откуда иногда благородные господа могли пожелать пригласить кого-то себе на забаву или позвать слуг.
По королевской дороге прогрохотали копыта. Властной рукой, затянутой в черные краги, солдатам у рогатки при въезде в графство был предъявлен дорожный пас. Документ на имя драгунского коронного лейтенанта Антуана де Рано, Алого Люзецийского Имени Его Королевского Величества драгунского полка. С правом беспрепятственного передвижения по землям Его Величества в метрополии, равно как и в колониях, включая дороги герцогств, маркизатов, графств, земель баронских и рыцарских.
Уже через пятнадцать минут поджарый вороной конь, еще сохранивший толику боевого задора своих далеких хмааларских предков, вносил своего всадника в распахнутые ворота «Головы великана на зеленом лужку».
— Заботься о нем как о своих детях, нет, лучше! — пророкотал молодой офицер, передавая поводья и серебряный линар белобрысому служке. Офицер светился молодостью и благополучием, он залихватски улыбался, излучая уверенность в том, что цепко держит удачу за хвост. Так себя умели вести только настоящие столичные аристократы.
Проследив за тем, как парень начал водить коня по кругу во дворе, остужая после скачки, аристократ двинулся к парадному входу в трактир.
По мраморным ступеням прогрохотали медные подбойки ботфорт, лакеи поспешно распахнули двери и, оставив на пороге горстку навоза с улицы, осыпавшуюся благодаря небольшому, но полезному бытовому заклятью, в зал вошел молодой крупный человек в форме драгунов шваркарасской армии. Приталенный алый жюстокор выгодно подчеркивал отличную фигуру. Черные краги блестели и пахли свежей кожей. Жилет и камзол блистали шитьем и пуговицами с королевскими пиками. Кюлоты были пошиты согласно последнему писку задушенной моды, а ботфорты красовались стальными шпорами. Форменный наплечник с соответствующей чеканкой и перевязь с палашом выдавали зрителям коронного лейтенанта — баловня судьбы, получившего от королевства шанс скакать при повышеньях через звание.
Взяв на локоть узкую треуголку, драгун быстро осмотрелся:
«Шесть столов из двенадцати заняты, аншлаг для четырех часов дня, двое у окна, мичман и гардемарин, явно нездешние, наверняка получили отпуск из-за начавшегося сезона штормов и едут красоваться в столицу. Дама в дорожном платье и две девицы, с удивлением глазеющие на меня, тоже нездешние. Видимо, леди везет дочерей или подруг из провинции, представить ко двору. Человек в черном сюртуке, сидит в углу, а рожу сморщил — как уксуса хлебнул. Не волнуйтесь, господин сейцвер тайной канцелярии, не трону вас. Трое с синими плащами на стульях и при тяжелых шпагах, мушкетеры из Люзона, тоже проезжие. Этот вообще пьян, а еще священник. А вот эти четверо подойдут — одежда явно не дорожная, лица без признаков пыли и усталости. Парики слишком пышные для дорожных, да и сорочки чистые и свежевыглаженные. Едят умеренно. Пьют вино местное, и сами, видимо, отсюда, вот вы-то мне и нужны, господа».
И объявил, продолжая источать силу и сытое довольство:
— Приветствую блистательное благородное собрание, дамы и господа, солнце ярко светит, птички щебечут, а Его Величество здравствует! Так пусть будет Единый благосклонен ко всем нам, в милости своей безбрежной способствуя исполнению дел добрых и важных!
Сняв перевязь палаша и кинув его трактирному прислужнику: «Почистить!», драгун двинулся к компании из четырех молодых людей, сидевших у дальнего окна зала и неспешно беседовавших, потягивая вино под сыр из хрустальных бокалов.
— Приветствую, господа! Разрешите рекомендоваться — шевалье Антуан де Рано, Алого Люзецийского Его Величества драгунского полка коронный лейтенант! Вижу, у вас веселая компания, а я столь долго в дороге, что куртуазное общение мне необходимо более, чем капля влаги умирающему в пустыне, — он быстро повернулся в сторону возникшего за плечом официанта, — Шампанского, любезный, на пятерых, — и вновь обратился к недоумевающим аристократам, которых избрал собеседниками, присаживаясь на один из двух остававшихся свободными стульев, кидая на второй треуголку и парик со стальным прутом, вплетенным в косицу: — А не желаете ли услышать, как мне с моими ребятками удалось поймать прямо в часе езды от славной Люзеции печально известного Рене Лиса сам-семь, за что и отпуск мне был дарован с крепким кошельком от короны в придачу…
Выбор оказался верным, талантливо рассказанная история, шесть бутылок шампанского под куропаток и легкий солдатский юморок позволили уже к вечеру Антуану де Рано обзавестись новыми друзьями из благородных аристократов, вассальных роду Никкори-Сато. Тучным и простоватым шевалье Торном де Шальгари. Угрюмым, любопытным книгочеем Алексом де Гизари. Поэтом и бретером Дирком де Кабестэ и сенешалем графства, ведающим казной и предприятиями, умным циником Марком де Эль. Последний, собственно, и пригласил ищущего развлечений и приятной компании после утомительных месяцев службы драгунского лейтенанта погостить в своем поместье, расположенном неподалеку от замка графини. Обещая, что осенний сезон этого года в землях графини и ее соседа маркиза де Шаронье будет в высшей степени насыщенны балами, охотами, пирами и прочими благородными мероприятиями. И при этом удовольствия эти будут столь просты и изящны, что с легкостью позволят отдохнуть и забыться в сельском кампанском колорите от помпезности столичной жизни Люзеции. Антуан, изначально собиравшийся к морю, не без труда, но дал себя уговорить, и через пару дней переехал к сенешалю.
Молодые люди, с которыми так легко сдружился Антуан, были законченными провинциалами, отягощенными всеми и всяческими недостатками, свойственными жителям лесистой Кампани.
Торн де Шальгари был сыном известного охотника и не столь ценил увлечение отца, сколько его результаты. Оленина, кабанятина, мелкая и крупная птица, зайчатина и медвежатина — это были любимые слова тучного аристократа. Он ценил хорошую, сытную кухню и, как большинство полных людей, был добродушен и нетороплив в беседах и делах. Люзецийский офицер восхитил Торна, продемонстрировав, как нынче в столице принято правильно есть куропаток. Новый метод тут же пополнил коллекцию кулинарных знаний сына охотника, а новый товарищ — список уважаемых знакомых (в душе презирая столичную знать, Торн, как и большинство провинциалов, тянулся за модой на свой манер).
