Робин Бейли - Стужа
— Ну тогда и нам пора.
Стужа быстро натянула свои новые доспехи. Креган не обманул, они были ей точно по фигуре, легкие и не стесняли движений. Она сняла, со стеньг меч и пристегнула его к поясу. Поверх доспехов она надела свой серый дорожный плащ. И наконец сунула руку под подушку и достала оттуда Книгу. Ей показалась, что Книга стала в два раза тяжелее.
Нери так и не нашлась, и для Крегана привели белого боевого коня. Ашур тоже был оседлан. Он нервно дрожал, Стужа погладила его гладкую шею, шепнула несколько ласковых слов, а затем осторожно залезла в седло, продолжая успокаивать единорога до тех пор, пока он не перестал дрожать.
У конюшни стояла Натира. Она взглянула на них своими лазурными глазами, потом на Жало Демона и наконец с умоляющим выражением посмотрела на шондосийца.
— Нет, моя Рожденная Звездой, — сказал он мягко, — ты не можешь сражаться, а у меня не будет времени охранять тебя.
Слезы потекли у нее по щекам, но она не издала ни звука. Сидя в седле, Креган наклонился к ней, нежными прикосновениями вытер ей слезы и поцеловал в лоб.
Когда они тронулись в путь, Стужа не могла не поддразнить своего друга:
— Да-а, так вот каковы на самом деле жестокие, бессердечные шондосийцы, которыми пугали меня в детстве и которых весь мир считает нелюдями.
Но Крегана это не позабавило.
— Не надо истолковывать мои чувства к Натире превратно, — сказал он резко. А потом загадочно добавил: — Или к тебе.
За стенами крепости выстроилось войско Эребуса. Стужа принялась разглядывать доспехи и оружие. Однако среди воинов встречались такие, у которых не было ничего, кроме огромных посохов, сделанных из черного дерева, окованных с обеих концов серебром и украшенных инкрустацией.
Крилар, так назвал их Креган. Магистры Братства. Они не пользовались никаким другим оружием.
Креган проводил ее на почетное место во главе войска. За спиной у нее встали девять воинов из братства Черной Стрелы, телохранители. Один из них протянул Крегану алый плащ и то, что указывало на его принадлежность к Крилару, — черный посох.
— А я бы предпочла меч, — сказала Стужа, нервно улыбаясь.
— Скоро все увидишь, — ответил он.
Ворота снова отворились, и на белых конях появились трое Старейшин. Они проехали вдоль строя, мимо Стужи и Крегана, и поднялись на невысокий холм неподалеку. На его вершине был треугольник из блестящих камней. Спешившись, Радамантус вошел внутрь этого треугольника.
— Это одни из тех малых Врат, о которых я вчера тебе говорил, — ответил Креган на ее немой вопрос. — Если два человека одновременно войдут в такие треугольники, даже в противоположных краях страны, они смогут читать мысли друг друга. Вот как мы узнали, что Дулаам пал.
Через некоторое время трое Старейшин спустились с холма и заняли свои места во главе войска. Радамантус повернулся лицом к воинам.
— Индразад бьется с шардаханцами, — объявил он. — Но нет никаких признаков присутствия там самого колдуна и помогающих ему Властителей Тьмы. Войска Девяти Городов сейчас спешат к Демониуму, и мы должны успеть туда первыми. Узнав, что мы торопимся, шардаханцы снимут осаду Индразада, чтобы преградить нам путь. — (По рядам воинов пронесся шум.) — Сегодня мы встретимся с ними.
Эйкус поднял свой посох и взмахнул им. С громкими криками шондосийцы рванулись вперед. Это не было передвижение в походном порядке. Это была стремительная скачка прямо к Демониуму, к их надежде на победу над Зарад-Крулом и его войском.
Стужа сжала зубы и, согнувшись под напором ветра, припала к мускулистой шее Ашура. Да, она не хотела, чтобы они сидели сложа руки. Но, взглянув в лицо Крегана, она увидела в нем готовность к смерти. Кто же выживет в этой битве?
Глава 9
Они ехали быстро, не сбавляя скорости. Кони выбились из сил, но всадники продолжали их подгонять. Только Ашур не выказывал никаких признаков усталости. Его грива хлестала Стужу по лицу, ветер свистел у нее в ушах. В этой изнуряющей скачке ее не отпускало странное чувство — какая-то смесь возбуждения, страха и горечи.
Это война, в которой погибнут тысячи.
«Война не женское дело», — повторял ее наставник даже тогда, когда обучал ее какому-нибудь новому приему владения мечом. Но Стужа была рождена воительницей. Она дралась с братом, дралась с детьми слуг и рабов. Они размахивали палками, подражая солдатам ее отца, которые тренировались во дворе крепости. Стужу всегда безудержно влекло к оружию. Одним из первых ее воспоминаний было желание потрогать щит отца.
Как она завидовала брату, когда он подрос и начал обучаться владению мечом, щитом и луком, в то время как она училась у матери колдовству. Хотя Стужа и преуспела в изучении Искусства, втайне она очень злилась, что ее ненавистный братец делает то, чего ей больше всего хочется.
И тогда она впервые нарушила закон, запрещающий женщинам прикасаться к мужскому оружию, а тем более учиться им пользоваться. Она наблюдала, как тренируются солдаты, и запоминала то, чему их учили. Каждое утро, сидя у ног отца, она слушала, как Бурдрак раскрывает тонкости воинской науки ее брату и еще нескольким мальчикам. И вот однажды ночью, когда все спали, она скинула с себя свое изящное платье и мягкие туфли и пробралась на самый нижний этаж замка, где она заранее спрятала тренировочный меч и самодельный щит. Она тайно упражнялась, пока утренний свет не спугнул ее. И так каждую ночь, а потом спешила к себе в комнату, чтобы поспать несколько часов, прежде чем начнется новый день, а с ним и новый урок.
Так продолжалось почти год, пока Бурдрак не раскрыл ее тайну. Сначала старый учитель пришел в ярость, однако потом, когда он понаблюдал за ней и увидел, с каким мастерством она владеет своим деревянным мечом, его сердце смягчилось. Холостой и бездетный Бурдрак любил ее как собственную дочь, и он пытался насмешками и мольбами заставить ее бросить это занятие.
Но она не бросила. Ночь за ночью она приходила в свою секретную комнату, чтобы поупражняться там, и каждую ночь посмотреть на это приходил Бурдрак. Первое время он хранил молчание, но недолго, потом стал делать язвительные замечания, потом стал слегка подправлять ее, давать советы и вскоре перестал быть просто наблюдателем — он сделался ее учителем.
А она стала ему достойной ученицей.
Стужа крепко сжала поводья, вслушалась в шум ветра, бьющего ей в лицо, и крики воинов, рвущихся в бой. Бурдрак был мертв, сраженный мечом, который он сам выковал для нее. У Стужи защемило сердце, а в голове у нее мелькнула мысль: а вдруг то, что она поможет победить Зарад-Крула, искупит ее прошлые преступления? А впрочем, от кого ждать прощения, если она сама не в силах себя простить?
