Роберт Джордан - Рог Дагота
— Скажи правду, колдун, — настаивал Бомбатта, — наша жизнь и многое другое, о чем ты даже не можешь подозревать, зависит от этого.
Акиро разомкнул губы и утвердительно кивнул.
— Она невинна. Я это ощущаю так сильно, что только удивляюсь вам, не чувствующим этого.
Подождав, когда Бомбатта, облегченно вздохнув, отойдет, Акиро наклонился к Конану и сказал:
— Я уже говорил, что здесь все дело в душе, а не в плоти.
Конан покраснел, а затем покраснел еще сильнее, осознав, что краснеет.
— Ну ты, соглядатай. Только не надо пробовать на мне свое ясновидение. Надеюсь, ты ночью не подглядывал?
— Вспомни тот флакон, который я дал тебе. Выпей его содержимое — и скачи отсюда. Бери девчонку, если хочешь, — и вперед. Я не сомневаюсь, что она за тобой хоть на край света… в крайнем случае, через пару таких ночей. А здесь тебе больше нечего ждать. Разве что новых ран. Только учти, раны души куда труднее залечить, чем раны на теле.
Рука Конана нащупала в поясном мешочке каменный флакон.
Валерия… Неоплаченный долг…
Голос Дженны словно разбудил его:
— …и он говорил мне, что не поедет туда со мной. Но нам надо именно туда. Я знаю…
Бомбатта с презрительной усмешкой повернулся к киммерийцу:
— Эй ты, вор, забыл свою ненаглядную Валерию? Может, коринфийцы вытряхнули из тебя последнее мужество? Да и было ли оно у тебя…
Глаза Конана блеснули таким холодом, что Бомбатта оборвал фразу на полуслове. Его, пальцы снова сжали саблю так, что казалось, рукоятка рассыплется в пыль в кулаке. Конан же даже не прикоснулся к своему оружию.
Спокойствие, повторял он про себя. Человек, лишенный терпения, не протянул бы долго в его родной Киммерии.
Время еще не пришло. Свои счеты они сведут позднее. Когда он заговорил, его голос был холоден и спокоен:
— Я не поведу ее туда, куда она хочет, один, без еще нескольких пар внимательных глаз и еще нескольких острых клинков. Теперь они у нас есть. Давай-ка не будем тянуть время. Нам обоим позарез нужно вернуться в Шадизар завтра ночью. И у нас есть одно дело, которое нужно будет утрясти по возвращении.
— Я жду не дождусь, когда мы сможем взяться за это дело, — прохрипел Бомбатта…
— А я уже решаю, чем заняться после, — сказал Конан, встряхивая поводьями.
Глава семнадцатая
Им пришлось потратить почти полдня, чтобы добраться до чудовищных ломаных каменных пальцев. Вблизи эти громады показались Конану не более привлекательными, чем издали. Каменные стены все теснее обступали их, и вот уже путники вынуждены были двигаться цепочкой, по одному. Сотни миниатюрных каньонов и ущелий переплелись в огромной каменной паутине. Иногда по дюжине узких проходов открывалось на выбор перед ними (причем один хуже другого для продолжения движения и для копыт лошадей) за очередным поворотом.
— Направо, — слышался голос Дженны из-за плеча Конана. — Еще правее. Нет, не этот. Вот тот, туда! Я чувствую, оно уже так близко! Мы бы двигались вдвое быстрее, если бы вы пустили меня вперед.
— Нет! — рявкнул Бомбатта.
Конан промолчал, обшаривая глазами три коридора, открывшиеся перед ним и ведущие в разные стороны этого лабиринта. Уже не в первый раз Дженна просилась вперед, и он давно устал объяснять ей всю опасность такого решения. Бомбатта же не только опасался за девушку, но и очень не хотел оставлять ее рядом с Конаном, не говоря уж о том, чтобы киммериец оказался между ним и ею. Впрочем, Конану сейчас было не до рассуждений на эти темы.
— Почему мы стоим? — раздался возглас Дженны. — Сюда, нам нужно сюда, — она показала на центральный коридор.
— Здесь слишком узко для лошадей, — сказал Конан, слезая со своего коня и с трудом пробираясь между его боком и каменной стеной. — Придется оставить их здесь.
Ему совсем не нравилась эта идея. А вдруг с лошадьми что-нибудь случится? Без них им как своих ушей не видать Шадизара вовремя. Его спутники тоже спешились и, связав передние ноги своих коней, пробрались к Конану.
— Малак, — сказал он, — я думаю, тебе лучше остаться с лошадьми.
Тот огляделся, окинув взглядом вздымавшиеся вокруг каменные стены, и поежился.
— Остаться здесь? Лук Сигина! Конан, я-то думал, что нам не стоит разделять наши силы, что мы будем держаться все вместе. Да здесь и вздохнуть-то нечем!
Собравшись уже ответить порезче, Конан вдруг задумался. Он ведь и сам изрядно мучился в этих каменных щелях. Ему тоже казалось, что эти громады закрывают доступ воздуху. Он внимательно посмотрел на лица своих спутников. Дженна — вся нетерпение, Зула — ожидание; ожидание нападения в любой момент и с любой стороны. Бомбатта, по обыкновению, хмурился и что-то недовольно бурчал. Акиро, тоже как обычно, задумался о чем-то. Может, это удушье — только плод его воображения?
— Хорошо, остаемся все вместе.
Конан вынул из ножен меч и кинжал.
— Так я буду отмечать наш путь, — сказал он, процарапав стрелу на стене коридора, — тогда будет легче найти лошадей. И держитесь поближе друг к другу.
К радости сгорающей от нетерпения Дженны, Конан двинулся вперед, хотя и не так быстро, как ей бы хотелось. Через каждые десять шагов он чертил на камнях очередную стрелу. Если случится самое страшное, думал он, то даже одна Дженна сможет найти лошадей. Даже, одна она будет иметь возможность спастись.
Подчас коридор был настолько узок, что даже Зула или Дженна не могли свободно пройти между стенами; остальным же приходилось протискиваться, царапая плечи, спины и бока. Но как бы трудно ни было продвижение, меч Конана всегда был наготове, так же как и кинжал, не менее полезный, случись какая-нибудь заварушка в этой тесноте.
Чем дальше они углублялись в этот лабиринт, тем сильнее он ощущал нависшую опасность. Что-то висело в воздухе, исходило от серых камней; что-то зловещее, недоступное ни зрению, ни слуху, ни обонянию, но ощущаемое какими-то древними, первобытными инстинктами.
Конан обернулся, чтобы посмотреть на остальных.
На всех лицах было написано то же чувство. На всех, кроме лица Дженны.
— Почему мы идем так медленно? — вновь и вновь спрашивала девушка. Она попыталась обойти киммерийца, но тщетно — ширины прохода едва хватало для его крепкого тела. — Мы ведь уже почти на месте.
— Акиро, что скажешь? — спросил Конан. Лицо седого колдуна было перекошено, словно от какой-то мерзости, попавшей на язык.
— Я это почувствовал, еще когда мы только вошли в эти щели. Но теперь это чувство все сильнее и сильнее. Это… заклятие, черная магия. Но оно настолько древнее, что вряд ли реально угрожает нам. Оно потеряло свою мощь еще несколько веков назад.
