Личия Троиси - Талисман власти
— Они ушли на два дня раньше меня, я не знаю, где они могут быть. Не представляю, как нам их догнать, — ответил Лайо.
— У меня хороший нюх. Если ты дашь какую-нибудь их вещь, то, чем они пользовались больше одного раза…
Лайо был ошеломлен, он с трудом мог собрать мысли, поэтому ему понадобилось какое-то время, чтобы вспомнить о сумке с деньгами. Ниал часто прикасалась к ней во время путешествия. Он попытался взять сумку, но почувствовал острую боль во всем теле.
Врашта заботливо подошел к нему:
— Тебе больно?
— У меня была сумка, которой пользовалась моя подруга, но я не могу дотянуться до нее. Она, наверное, под моей курткой.
Удивленный Врашта закивал.
Тут Лайо вспомнил о письме Ниал и мысленно сам себя выругал. Если Врашта знал о сумке, он должен был знать также и о пергаменте. Было очевидно, что пытавший его человек нашел пергамент. Вероятно, благодаря письму он понял, что на этой Земле могут быть и другие враги.
Врашта осторожно взял сумку. Она была пустой и выпачканной кровью. Фаммин приблизил ее к носу, понюхал.
— Они здесь не проходили, придется долго искать, — произнес он.
Этим утром они остались на равнине, так как Лайо слишком устал, чтобы идти дальше. Врашта снова лечил его, нашел воды, принес еду, был улыбчив и заботлив.
Все время, когда они искали друзей Лайо, Врашта нес юношу на плечах. У фаммина были быстрые ноги и очень тонкий нюх, и то и другое было необходимо для того, чтобы идти по следам Ниал и Сеннара. Врашта бегом пересек огромную пустынную равнину и останавливался только для того, чтобы полечить Лайо, дать ему еды и питья.
Юноша стал все чаще разговаривать с фаммином дружелюбно, словно с младшим братом. Однажды вечером он рассказал ему о Ниал, об армии, о своей жизни.
— Я рад, что ничего не сказал, — признался в конце концов Лайо.
— Если бы ты заговорил, то с тобой такого не произошло бы, — ответил Врашта.
— Но тогда я предал бы своих друзей, а хуже предательства ничего нет.
— Что значит «предательство»?
— Это значит — лгать, сказать, что сделаешь одно, а сделать другое. Мои друзья знают, что я буду защищать их любой ценой, что никогда не причиню им зла. Нужно всегда быть искренним со своими друзьями.
Врашта почувствовал боль в сердце, он начинал понимать: если он действительно друг Лайо, он не должен делать того, что делает. В эти дни фаммина мучили чувства, которых он не знал, он не мог разобраться в них.
Перед знакомством с Лайо Врашта даже не подозревал, что значат такие слова — «дружить» или «быть добрым». Его жизнь была война. Он знал, что делать с тысячью пленников, его самого тоже пытали. Он не испытывал от этого ни удовольствия, ни боли. Ему приказывали, фаммины не могли нарушать приказы.
Теперь, напротив, он начинал понимать, что помимо обязанностей, от которых он не мог освободиться, было еще и другое. Была жизнь, состоящая из тысячи ощущений, и она только сейчас начинала раскрываться. Эти ощущения притягивали его, даже когда были неприятны и мучительны. Он вспомнил то, что сказал ему один из неправильных перед тем, как он убил его: «Тебе никогда не хотелось просто жить? Делать то, что хочешь?» Врашта не понял, потому что не знал, что такое жизнь. Теперь он чувствовал это, он знал также, что не хочет предавать Лайо. Вот в чем причина этого ощущения в желудке, этого комка в горле — нежелание делать что-то плохое.
Наконец после полудня Врашта нашел дорогу, по которой прошли друзья Лайо, и понял, что они направились в Сеферди.
Вечером юноша лежал, прислонившись к фаммину, и спокойно дышал. Врашта растолкал его; Лайо открыл глаза и стал их тереть.
— Что случилось, враги? — спросил он, насторожившись.
— Я предал тебя, — сказал Врашта и сразу же почувствовал себя лучше.
Лайо не понял.
— Что? — спросил он сонным голосом.
— Тот человек приказал мне освободить тебя, найти твоих друзей и убить тебя вместе с ними.
Тут Лайо окончательно проснулся и сел.
— И ты только для этого освободил меня?
— Мне было приказано, — вздохнул Врашта.
— Ты хочешь убить меня?
— Нет, — быстро ответил фаммин.
Лайо пристально смотрел на чудовищное создание.
— Я — перед тобой, если хочешь убить меня, делай это сейчас. Ну, давай.
Врашта опустил глаза.
— Я предал тебя, — повторил он.
— Ты освободил меня не потому, что тебе это приказали, и нес меня сюда не для того, чтобы предать меня и моих друзей. Ты сделал это потому, что хотел этого сам, — объяснил наконец юноша.
Врашта посмотрел на него:
— Фаммин не может нарушить приказ. Неправильные, которых я знал, не хотели убивать, однако должны были делать это — так их создал Тиранно.
— Ты сам решил сказать мне правду, ты сам решил лечить меня, тебе этого никто не приказывал. Ты тоже можешь делать то, что хочешь, ты тоже можешь выбирать.
— Я не хочу, чтобы меня вынуждали убить тебя… Я не хочу предавать тебя… Ты — мой друг, — грустно сказал Врашта.
Лайо протянул руку и погладил чудовищное создание по щеке. Это прикосновение странным образом подействовало на Врашту: он вдруг почувствовал, что его утешили и ободрили.
— Я доверяю тебе и знаю, что ты не убьешь меня. Теперь, когда ты все рассказал, мне больше нечего опасаться, я тебе верю. Веди меня к Ниал и Сеннару.
16
УЖАС, КОТОРЫЙ НЕВОЗМОЖНО ОПИСАТЬ
Перед Ниал открывалась длинная улица, вымощенная квадратными камнями. Улица была довольно широкая — по ней спокойно могли проехать две повозки. Камни мостовой сместились, и из трещин вылезали искривленные ростки, покрытые колючками. Наверное, раньше это была главная улица, над которой когда-то шумела листва высоких деревьев. Сейчас от одних деревьев остались обгоревшие пни, другие тянулись высохшими искривленными ветвями к свинцовому небу. На неживых ветвях сидели многочисленные вороны, их карканье было единственным звуком, наполнявшим тишину ночи.
Улица была завалена строительным мусором, стеклами и разным оружием, вероятно выпавшим из рук тех, кто пытался спасти город. Все дома вокруг оказались разрушенными или обгоревшими. Ниал пошла по соседней улице. Здесь было то же разрушение и те же развалины. Рядом валялись обрывки тканей, неизвестно как сохранившиеся за столько лет.
Полуэльфийка вошла в дом. Что-то из мебели оставалось нетронутым, но в основном все валялось на полу, поломанное или сгнившее. В одной из комнат стоял накрытый стол, как будто бы дожидаясь хозяев дома. В других комнатах все выглядело так же: опрокинутая мебель, разбросанные листы бумаги, простыни, пропитанные кровью.
