Дэвид Геммел - Белый Волк
— Ничего себе чуткий сон.
— Видимость обманчива, — тут же отозвался Друсс.
— Рабалин, засмеявшись, подкинул дров в огонь, а воин сел и зевнул.
— Вы, наверное, были у отца младшим сыном? — спросил Рабалин.
Старик потряс головой и почесал свою черную бороду.
— Единственным.
— А в принцессу вы когда-нибудь влюблялись?
— Нет. По части принцесс у нас был мой друг, Зибен. Принцессы там, герцогини всякие, горничные и куртизанки. В конце концов он женился на воинственной надирке и тогда стал лысеть.
— Она его околдовала?
— Нет, мальчик, просто выжала досуха, — засмеялся воин.
От костра шло приятное тепло, ночь дышала покоем. Рабалин рассказал Друссу про тетю Аталу, про их жизнь в маленьком домике и про свою мечту стать великим воином.
— Все мальчишки хотят стать воинами, — сказал Друсс, — потому они так часто и умирают, не дожив до зрелых лет. Воины никогда ничего не достигают, Рабалин. В лучшем случае мы можем сразиться за то, чтобы другие чего-то достигли. Мы, по сути дела, никому не нужны.
— А я думаю, что нужны.
— Еще бы, в твои-то годы, — засмеялся Друсс. — Вот смотри: крестьянин возделывает землю, собирает урожай и везет его в город. В городе люди пишут законы, чтобы юнцы вроде тебя спокойно росли и учились. Люди женятся, заводят детей, учат их уважению к своей земле и своим согражданам. Философы и поэты умножают знание. Потом является воин с мечом и головешкой. Он убивает крестьянина и поджигает его дом, он вламывается в город и чинит там насилие над женами и девицами. Он сеет вокруг себя ненавидть. Когда он приходит, у людей только два выхода: бежать или послать за такими, как я.
— Но вы-то не убийца и не насильник.
— Я такой, какой есть, парень. Я не ищу для себя оправданий. У меня попросту недостало силы, чтобы стать крестьянином.
Рабалина эти слова смутили. Он никогда еще не встречал более сильного человека. Ни один крестьянин не сумел бы расправиться со зверями так, как Друсс.
— Как случилось, что Бессмертных победили при Скельне— спросил Рабалин, глядя в огонь.
— Они встретились с более сильным противником.
— Сильнее вас?
— Ты бездонная бочка с вопросами, вот ты кто. Я просто много чего не знаю.
— Значит, мы с тобой схожи. Я тоже много чего не знаю.
— Но вы-то старый человек. И мудрый.
Воин вперил в Рабалина тяжелый взгляд.
— Ты очень меня обяжешь, если перестанешь без конца поминать о моем возрасте. Долго жить на свете и без того тяжело, так тебя еще и носом в это тычут.
— Извините.
— И никакой я не мудрец. Будь я мудр, оставался бы дома с любимой женщиной. Пахал бы землю, сажал деревья, выращивал скотину и продавал ее на рынке. Так нет ведь, я всегда искал, где бы подраться. Ты говоришь — старый и мудрый, но я встречал молодых мудрецов и глупых старцев. Встречал хороших людей, которые делали дурное, и плохих, которые пытались делать добро. Все это выше моего понимания.
— А дети у вас есть?
— Нет, к сожалению. Хотя должен сказать, что малые ребята были бы для меня сущим наказанием. Уж больно они пищат. Не люблю шума, да и людей, признаться, тоже. Раздражают они меня.
— Хотите, чтобы я помолчал?
— Паренек, ты, можно сказать, жизнь мне спас, потому что вовремя слез со своего дерева. Можешь болтать сколько влезет, петь и плясать, коли охота. Я, может, и ворчун, но неблагодарным отродясь не был. Я у тебя в долгу.
Рабалина охватила гордость. Ему хотелось, чтобы этот миг длился вечно. Молчание затянулось — только хворост трещал в костре да шелестел слабый ветерок.
— Если вы правда такой же, как те убийцы, которые врываются в города, почему вы тогда заступились за тех людей, когда солдаты на них напали?
— Мне пришлось, паренек. Таковы правила.
— Какие правила?
— Только они и отличают меня от убийц. Воины без правил берут себе все, что хотят, и это превращает их в таких же зверей, как те, что мы уложили сегодня. С виду они такие же, как мы, а копни поглубже — зверье. Милосердие им неведомо. Этот зверь сидит и во мне, Рабалин, но я держу его на цепи, а цепь эта скована из правил.
— Да что за правила такие?
— Если я скажу, тебе придется поклясться жить по ним, — с мрачной усмешкой молвил Друсс. — Ты в самом деле хочешь услышать их? Они могут стоить тебе жизни.
— Хочу.
Друсс закрыл глаза и стал читать, как молитву:
— Не обижай женщин и детей. Не лги, не обманывай и не воруй. Будь выше этого. Защищай слабых от зла сильных. Не позволяй мыслям о наживе увлечь себя на дурной путь.
— Вас отец этому научил?
— Нет, другой человек. Мой друг Шадак. Мне везло с друзьями, Рабалин, — надеюсь, что и тебе повезет.
— Это Шадака вы ищете?
— Нет. Он давно уже умер. Ему было за семьдесят, когда трое грабителей зарезали его в переулке.
— Их поймали потом?
— Двух поймали и повесили, один удрал в горы, но друг Шадака выследил его и убил вместе с шайкой, к которой он прибился.
— Кого же вы ищете тогда?
— Дренайского посла, молодого князя Дрос-Пурдолского. Он приехал в Мелликан два месяца назад и пропал.
— Может, он умер уже.
— Это и мне приходило в голову, но надеюсь, что нет. Он хороший человек, а дочурка у него прелесть что такое. Каждый раз, как мы видимся, нарвет ромашек, сплетет венок да и наденет на меня. Ей это кажется забавным.
Рабалин сам не удержался от смеха, представив себе Друсса с венком из ромашек на голове.
— Можно я пойду в Мелликан с вами?
— Можно-то можно, но ведь и тебя друзья искать будут.
— Навряд ли. Нас раскидало, когда звери напали. Думаю, они просто поедут дальше без меня.
— Когда подрастешь, научишься лучше судить о людях. Твой брат Лантерн не из тех, что своих бросают. Он будет искать тебя, пока не найдет.
— Если только звери его не убили.
— Я бы удивился, будь оно так. Ты уж мне поверь: этого брата Лантерна убить не так просто. Теперь ты поспи, а я посижу — в тишине, с твоего позволения.
— Ладно, — улыбнулся Рабалин. Ему не хотелось засыпать — хотелось запомнить эту ночь навсегда, чтобы потом не забыть ни единой мелочи. — Ваш отец был король? — спросил он, уже сонный.
— Нет, простой человек, как и я.
— Это хорошо.
Рабалин почти уже спал, но тут ветер, переменившись, донес до него вой и что-то похожее на человеческий крик.
— Не мы одни бьемся в эту ночь, — сказал Друсс. — Да поможет им Исток.
Звук его голоса успокоил Рабалина, и он уснул.
Когда он проснулся, небо сияло яркой, радующей сердце синевой. Рабалин зевнул и потянулся.
— Ну, парень, и здоров же ты спать. Если устроить состязания, кто дольше проспит, ты получил бы первый приз, — усмехнулся Друсс.
