Алана Инош - Слепые души
— Я подожду, — говорю я.
— Нет, не стоит ждать, — качает она головой. — Неизвестно, как всё обернётся. Иди домой. Иди и не вини себя ни в чём. Ты не виновата.
Она поднимается по ступенькам, берётся за ручку двери. Я хочу броситься за ней, но её взгляд меня останавливает. Перед тем как её чёрная куртка, кожаная шапка с козырьком и сапоги скрываются за дверью, она в последний раз мне улыбается.
До Нового года остаётся неделя.
Глава 10. Чудо
Тащу из магазина тяжёлый пакет, и как раз в этот момент — поразительная точность! — из снежной пелены выныривает чёрный джип. Дверца открывается, и на снег ступает нога в зимнем ботинке — удобном и тёплом, но с женской точки зрения не слишком-то изящном: его обладательница — не кокетка. Она носит брюки и короткую стрижку, не пользуется косметикой, а духами — самую малость, но зато водит шикарный чёрный джип.
— Здравствуй, золотце. Что такая невесёлая? Новый год на носу.
— Здравствуйте, Диана Несторовна, — отвечаю я, останавливаясь. — И вас с наступающим.
Поставив машину на сигнализацию, она подходит ко мне, в чёрной короткой шубке и широких чёрных брюках — клёш от бедра. Ей достаточно одного взгляда на меня, и она сразу делается серьёзной.
— Пойдём-ка, угостишь чаем. Заодно на пару слов.
Ей возражать бесполезно. Она несёт мой пакет, другой рукой приобняв меня за плечи, и на нас сыплется из низких туч снег. «Пара слов» начинается ещё по дороге к подъезду.
— Ну, что случилось? Зачем Альку мучаешь? Почему не разговариваешь с ней? Что за блажь?
Всё-таки она иногда бывает резковатой. Вот так — с ходу в наступление — её привычная манера, которая не всегда приятна. Мне тяжело отвечать, когда на меня «наезжают», я тоже становлюсь в позу.
— Вы специально приехали ко мне, чтобы об этом спросить?
Она хмурится, её глаза — как льдинки.
— Но, но, полегче, дорогуша… Кто тебя учил так со старшими разговаривать? — В голосе тоже льдистый перезвон.
— Извините, — бурчу я.
— То-то же, — смягчается она. — Отвечаю на твой вопрос… Приехала я просто так, чтобы тебя увидеть. Ну, и заодно узнать, что у вас с Алькой случилось. Что за обиды? Поссорились, что ли?
Мы поднимаемся по лестнице: я — чуть впереди, чтобы справиться с внезапно навернувшимися на глаза слезами до того, как Диана Несторовна их увидит. Но от неё ничего нельзя скрыть, она тут же всё подмечает.
— Так-так, всё вижу, не отворачивайся, — говорит она. — Что за слёзки?
Её рука просовывается под мой локоть, прижимает ласково, но крепко. Объяснений не избежать. Торопливо смахиваю солёные капли, открываю дверь.
— Проходите…
Я раздеваюсь, она тоже скидывает шубку. Я тащу пакет на кухню, она следует за мной. Видимо, она привыкла, чтобы на её вопросы отвечали незамедлительно, поэтому требует:
— Ну-ка, посмотри на меня. Что случилось, солнышко?
— Всё в порядке, — пытаюсь соврать я.
Она неодобрительно качает головой.
— А врать не умеешь, милочка. Хватит валять дурака, говори правду.
— Нет, правда, — вздыхаю я. — Никаких обид, мы с Алей не ссорились. У нас всё по-прежнему.
— Если бы это было так, ты бы не пряталась от неё, — возражает Диана Несторовна. — Ты бы, моя лапушка, перестала наконец передо мной притворяться!
Всё-таки её обращение действительно жестковато, ничего не поделаешь. Но если к этому привыкнуть и не принимать близко к сердцу, она вполне славный человек. Теперь, когда она сняла шубку, я замечаю, что её фигура изменилась: она похудела и стала меньше сутулиться, костюм сидел на ней гораздо лучше и был подогнан плотнее по силуэту. Она выглядела элегантно.
— С Алей это не связано, — объясняю я. — Просто я чувствую себя неважно… Ни с кем не хочется разговаривать.
— Так, в чём дело? — озабоченно спрашивает она, заглядывая мне в глаза. — Ты что, заболела? Что с тобой?
— Да нет, не в том смысле, — морщусь я. — Не физически… На душе скверно. Просто когда мне плохо, я залезаю в свою раковину… Что я хотела? Ах да, чай. Сейчас заварю. Вы присаживайтесь, в ногах правды нет.
Я ставлю чайник. Некстати вдруг вспоминается, что точно так же я заваривала чай, когда приходила Ника, и пожалуйста — глаза опять на мокром месте.
— Так, сядь, — говорит Диана Несторовна властно.
В сущности, я человек строптивый и не люблю, когда мной командуют, но властность в её голосе не раздражает, потому что в её глазах — искренняя озабоченность. В отличие от прохожих на улице, ей не всё равно. Я сажусь, и Диана Несторовна накрывает мою руку своей тёплой ладонью с крепкими, ровными пальцами хорошей формы.
— Рассказывай, что случилось.
Хоть Ника и сказала, что не обязательно рассказывать всё, но именно Диане Несторовне я чувствую потребность выложить всё как есть, потому что уверена: она поймёт. И я рассказываю, ничего не утаивая, а она слушает — серьёзно и не перебивая.
— Тот человек хоть и не умер, но получил тяжёлую черепно-мозговую травму… Он сейчас лежит в коме, исход пока неизвестен. На Нику завели дело, она под арестом. Её обвиняют в нанесении тяжких телесных повреждений, а адвокат будет доказывать самооборону. Опять же — она была пьяная, когда ударила этого парня, и это вроде бы отягчающее обстоятельство, но она пришла с повинной, и это — смягчающее. Напилась она, после того как… — Я проглатываю шершавый ком в горле и всё-таки договариваю почти шёпотом: — После нашего разговора.
Рассказав всё до конца, я больше не могу сдерживаться — роняю голову на руки и плачу. Выслушав, Диана Несторовна говорит задумчиво:
— Да, жалко девчонку.
— Это я виновата, — рыдаю я. — Не надо было её отпускать… Надо было удержать!
— Так, голубка, давай сейчас без истерик, ладно? — говорит Диана Несторовна нарочито грубовато. — Слезами горю не поможешь. Она как вообще — пьющая?
— Нет… — всхлипываю я.
— Ну вот, — кивает Диана Несторовна. — Откуда тебе было знать, что она пойдёт и напьётся? Как ты могла это предвидеть и удержать её от этого?
— Всё равно я чувствую себя виноватой, — прошептала я, зажимая ладонями глаза. — И ответственной…
— С какой стати ты отвечаешь за глупости другого человека, лапуля? — возражает Диана Несторовна. — Этак можно до абсурда дойти. Похоже, ты любишь изводиться. Не годится так, моя голубка, совсем не годится. Какая твоя вина в том, что она пошла шататься ночью по улицам, да ещё и в пьяном виде? Вот и нашла приключения.
— Я ей сказала, что люблю Алю…
— Ну и что? Вешаться теперь? Ведь как известно, сердцу-то не прикажешь. Ну, не могла ты ответить на её чувства — что тут поделаешь? В общем, дурочки вы обе, вот что я тебе скажу.
