Роберт Силверберг - Книга Черепов
— В нынешние времена, — мягко, негромко, звучно проговорил он, — немногие читают «Книгу Черепов». Как случилось, что вы столкнулись с ней?
— Старинная рукопись, — сказал я. — Выла запрятана и заброшена в университетской библиотеке. Мои исследования… случайное открытие… любопытство заставило меня ее перевести…
Врат кивнул.
— А потом пришли к нам? Как это было?
— Заметка в газете, — ответил я. — Что-то насчет образов, символики… мы случайно на нее наткнулись, у нас начались каникулы, и мы решили съездить сюда и посмотреть, если… если…
— Да, — произнес брат Энтони. Никакого вопроса не последовало. Безмятежная улыбка. Он смотрел на меня открытым взглядом, ожидая, очевидно, что я скажу дальше. Нас было четверо. Мы прочитали «Книгу Черепов», и нас было четверо. Формальная сторона заявки внешне в порядке. Exaudi operationem meam, ad te omnis caro veniet[20]. Я не мог говорить. Я безмолвно стоял в бесконечно продолжавшейся тишине, надеясь, что Нед произнесет слова, не желавшие сходить с моих губ, что их скажет Оливер Тимоти. Брат Энтони ждал. Он ждал меня, он будет ждать до трубных звуков Страшного суда, до заключительных аккордов. Говори. Говори. Говори.
И я заговорил, слыша свой голос как бы со стороны, будто записанный на магнитофон.
— Мы четверо… прочитавшие и постигшие смысл «Книги Черепов»… прочитавшие и постигшие… желаем подвергнуться… желаем пройти Испытание. Мы четверо… мы четверо предлагаем себя… в качестве кандидатов… мы четверо предлагаем себя в качестве… — Я запнулся. Был ли мой перевод правильным? Поймет ли он мой язык? — В качестве Вместилища, — закончил я.
— В качестве Вместилища, — повторил брат Энтони.
— Вместилища. Вместилища. Вместилища, — хором произнесли братья.
Разыгрывающаяся сцена стала вдруг напоминать оперу! Да, я превратился в тенора из «Турандот», патетически требующего, чтобы ему назвали роковые загадки. Все это казалось бессмысленной театральщиной, абсурдным и напыщенным лицедейством, противоречащим всякому здравому смыслу, всему происходящему в мире, где радиосигналы передаются через спутники, где волосатые мальчики рыщут в поисках травки, а дубинки staatapolizei[21] обрушиваются на головы демонстрантов в пяти десятках американских городов. Неужели мы сможем стоять вот так же здесь и распевать про черепа и вместилища? Но нас ждали еще более странные вещи. Брат Энтони величаво кивнул тому, кто принес ему книгу, и этот брат снова направился к нише и достал оттуда массивную, тщательно отполированную каменную маску. Он подал ее брату Энтони, который наложил маску на лицо, а один из братьев с медальоном вышел вперед, чтобы завязать сзади ремешок. Маска закрыла лицо брата Энтони от верхней губы до макушки. Она придала ему вид живого черепа: его холодные яркие глаза сверкнули в мою сторону из глубоких каменных глазниц. Ну да, конечно.
— Известно ли вам четверым об условиях, налагаемых Девятым Таинством? — спросил он.
— Да, — ответил я.
Брат Энтони ждал, пока не получил утвердительных ответов от Неда, Оливера и Тимоти, произнесшего «да» довольно сдержанно.
— Вы решаетесь подвергнуться Испытанию не из легкомыслия и, следовательно, отдаете себе отчет, с какими «опасностями» вам предстоит оттолкнуться и чем вы будете вознаграждены за них. Вы предоставляете себя полностью и без внутренних колебаний. Вы пришли сюда, чтобы принять участие в священнодействе, а не забавляться игрой. Вы полностью предаетесь в руки Братства и, в частности. Хранителям. Понимаете ли вы все это?
Да, да, да и — наконец — да.
— Подойдите ко мне. Приложите руки к маске. Мы осторожно, будто боясь электрического разряда от холодного камня, прикоснулись к ней.
— В течение многих лет не имели мы Вместилища, — заговорил брат Энтони. — Мы высоко ценим ваше присутствие и выражаем вам свою признательность за то, что вы появились среди нас. Но теперь я должен сказать вам: если мотивы вашего появления здесь и были суетными, то теперь вы не сможете покинуть этот Дом до окончания срока вашего кандидатства. Сохранение тайны — одно из наших правил. Как только начинается Испытание, жизни ваши принадлежат нам, а мы не допустим, чтобы кто-либо покинул наши владения. Вот Девятнадцатое Таинство, о котором вы не могли прочитать: если один из вас покинет это место, трое оставшихся искупят его поступок. Понятно ли это в полной степени? Мы не допустим колебаний, и вы станете стражами друг для друга, зная, что если среди вас найдется один отступник, то все остальные без исключения погибнут. Наступил момент принятия решения. Если условия слишком суровы, отнимите руки от маски, и мы позволим вам четверым уйти с миром.
Я колебался. Этого я не ожидал: смерть в наказание за уход посреди Испытания! Неужели они не шутят? А что, если через пару дней мы выясним, что ничего стоящего они дать не могут? И тогда нам придется оставаться здесь месяц за месяцем, пока они, в конце концов, не скажут, что нашему испытанию пришел конец и мы снова свободны? Такие условия казались неприемлемыми: я чуть не убрал руку. Но я вспомнил, что пришел сюда для совершения акта веры; что я отдаю бессмысленную жизнь в надежде добыть жизнь, исполненную смысла. Да. Я твой, брат Энтони, что бы ни случилось. Я не отвел руку от маски. Как бы там ни было, разве смогут эти малорослые человечки что-нибудь нам сделать, если мы решим выйти отсюда? Это — лишь очередной театрализованный ритуал, как и маска, как и хоровой распев. И я примирился с самим собой.
У Неда, по всей видимости, тоже были свои сомнения: я осторожно наблюдал за ним и заметил, как его пальцы чуть дернулись, но остались на месте. Рука Оливера на краю маски не шелохнулась. Тимоти имел самый нерешительный вид: он нахмурился, посмотрел на нас, на говорящего, покрылся испариной, отнял пальцы секунды на три, а потом отчаянным жестом прижал их к маске настолько резко, что брат Энтони чуть не оступился от этого прикосновения.
Дело сделано. Мы дали клятву. Брат Энтони снял маску.
— Теперь вы пообедаете с нами, — сказал он, — а с утра все начнется.
26. ОЛИВЕР
Итак, мы оказались здесь, это на самом деле случилось, мы в Доме, и нас приняли кандидатами. Жизнь вечную тебе предлагаем. Это установленный факт. Все настоящее. Разве? А если ты каждое воскресенье с верой в сердце посещаешь церковь, молишься, ведешь безгрешную жизнь и кладешь пару долларов на поднос, то попадешь в рай и будешь жить вечно меж ангелов и апостолов? Так говорят, но можно ли этому верить? Существует ли рай? Есть ли ангелы и апостолы? Какой толк от прилежного хождения в церковь, если всех прочих условий сделки не существует? А Дом Черепов существует на самом деле, как и Братство Черепов, как и Хранители — брат Энтони относится к числу Хранителей, — а мы стали Вместилищем, я будет Испытание, но настоящее ли все это? Хоть что-нибудь? Жизнь вечную предлагаем тебе, но предлагают ли они ее на самом деле? Или все это — просто мечта, вроде сказочек про то, как ты отправишься жить среди ангелов и апостолов?
