Макс Фрай - Первая линия. Рассказы и истории разных лет
Витка думает. Она немножко трусишка, как все девчонки, но чтобы нас Казаки поймали — этого она не хочет. Ей очень важно Казаков победить, чтобы потом нос задирать: вот мы с Витькой какие!
— Я наверное все-таки не очень боюсь, — говорит она. — Это я специально, чтобы интереснее было. Давай еще немножко вперед пойдем, поищем убежище. Посидим там до заката, а потом домой подем. Чтобы точно не поймали!
Ну и правильно. Тем более, на закате я обязательно пойму, куда нам идти. У нас дома закат видно из того окна, которое в сторону парка смотрит. Значит, парк на западе, а домой — это надо будет идти на восток. Чтобы солнце все время было сзади. Тогда точно сразу найдем и речку, и мостик, и домой вернемся к ужину.
Никакого убежища мы с Виткой так и не нашли. Ни пещеры, ни дупла большого, ни даже просто ямы. Поэтому когда устали, просто нашли полянку, со всех сторон окруженную кустами боярышника и попадали на траву. Я только теперь понял, как устал. И голодный, как будто вообще никогда в жизни ничего не ел. Я бы сейчас даже на суп согласился, но никакого супа в лесу не бывает. Зато у меня осталась последняя четверть булки, и я поделился с Виткой, а у нее еще оказывается было яблоко, и мы его тоже поломали пополам.
— Вот если бы уже лето было, мы бы ягоды и грибы нашли, — вздыхает Витка. — А пока еще нет ничего, обидно!
Еще как обидно.
Но мы все равно были рады, что так далеко забрели и так хорошо спрятались. Я немножко полежал на спине, посмотрел, как облака по небу плывут: вот облачный слон превратился в зайца, а заяц — в страшную великанскую морду, а морда развалилась на куски, и они разбежались в разные стороны, в точности как аквариумные рыбки. Красота! Почти все равно что мультики смотреть.
Потом я, кажется, немножко задремал, но Витка меня растормошила.
— Мне, — говорит, — холодно. И есть хочется. И пасмурно совсем стало, так что солнца не видно. Как ты думаешь, закат уже скоро? Может быть, можно уже обратно идти?
А я откуда знаю? Действительно пасмурно, да так, что почти темно. И по небу уже не облака ползут, а одна большущая туча все закрыла. Даже страшно немножко стало.
— Идем, — говорю. — Наверное уже пора. Тем более, если дождь пойдет, все домой побегут.
— А куда надо идти? — спрашивает Витка.
Ей хорошо, а я у кого спрашивать буду? Я-то думал, на закате все станет ясно, а теперь никакого солнца не видно. И тут я вспомнил: у деревьев же мох на стволах всегда с северной стороны растет! Сейчас посмотрим на деревья и поймем, где у нас север, и где восток, и пойдем домой.
Когда я все это Витке объяснил, она на меня та-а-а-ак вытаращилась! Как будто не видела никогда. Ну да, я такие полезные секреты про лес знаю, а она и не догадывалась!
Мы ушли с поляны, стали деревья разглядывать. Тут вот что плохо оказалось: у одних деревьев мох по всему стволу растет, а у других стволы вообще гладкие, никакого мха. Но потом мы все-таки нашли правильное дерево, где мох был только с одной стороны. И сразу стало ясно, что вот — север, значит домой, на восток — это направо.
— А мы разве оттуда пришли? — спрашивает Витка.
Мне тоже кажется, что не совсем оттуда, но мы же, наверное, петляли. А теперь пойдем прямо на восток, короткой дорогой.
Мы наверное целый час шли. Совсем-совсем проголодались. А речки никакой все нет и нет. И крошки от булки нам ни разу не попались, хотя мы очень внимательно под ноги смотрели. И закат не начинается, ночь не наступает, сумерки пасмурные тянутся и тянутся. От этого у меня совсем настроение испортилось. И у Витки тоже. Но она мне, между прочим, ни слова не сказала про то дерево. Другая девчонка обязательно устроила бы истерику, орала бы: «Все из-за тебя!» А Витка понимает, что я не нарочно в другую сторону нас повел. Я же не виноват, что в настоящем лесу деревья не такие, как в учебнике природоведения и в других книжках.
Зато мы нашли поляну, где рос щавель. Он, конечно, кислый, им по-человечески не наешься, но все-таки! Хоть чуть-чуть перекусили. Мама это называет «заморить червячка», а мне такое выражение никогда не нравилось. Как будто внутри в человеке действительно червяк живет и есть просит, а если его покормишь, умирает. И потом остается дохлый червяк в пузе. Бр-р-р-р!
— Как ты думаешь, мы когда-нибудь найдемся? — спрашивает Витка.
А я откуда знаю? Должны бы, конечно, найтись. Все-таки мы в парк пошли, а не в настоящий лес. Ну даже если уже лес начался, все равно город где-то совсем близко. Ничего страшного.
— Я спрашиваю, — объясняет Витка, — потому что если мы найдемся — это одно. Тогда надо ходить и дорогу искать. А если уже никогда не найдемся, надо, что ли, хижину строить и на охоту отправляться. Чтобы жить все-таки, как в лесу положено.
— Ну, — говорю, — давай все-таки дорогу искать. Вдруг найдем? А охотиться пока все равно не на кого. Ты же не будешь белку есть?
— Белку не буду. Но один щавель тоже неинтересно.
Кто же спорит?
Мы долго потом еще ходили. По идее, должна бы уже ночь наступить, но нет, только тучи на небе еще немножко потемнели. Не то как будто гроза, не то просто сумерки. Но так долго сумерки вообще-то не бывают — считается.
Ну, мало ли что считается. Считается, что в нашем парке заблудиться нельзя, а то бы родители нам сюда ходить запрещали. А они ничего, разрешают, не только наши мама с папой, но даже Ванина бабушка, которая врач и поэтому очень строгая, ее послушать, так вообще ничего в мире нельзя, от всего вред, и всюду микробы… Но в парк Ване ходить все-таки можно, хотя он, конечно, и без спросу ходил бы, в случае чего. Он храбрый. И жалко, кстати, что его сейчас с нами нет, втроем-то мы бы точно как-то выблудились.
Мы с Виткой ходили-ходили, и вдруг рядом в кустах что-то ка-а-а-ак затрещало! Мы хором заорали: «Медведи!» — и побежали. Я так быстро никогда в жизни не бегал, да еще и Витку за руку тянул, чтобы не отставала. Бежал долго-долго, не разбирая дороги, пока в боку не закололо, тогда пришлось остановиться и передохнуть.
— Вот теперь мы точно совсем-совсем заблудились! — вздыхает Витка. — Вообще непонятно куда бежали целый час!
Ну не час, конечно. Я целый час без остановок бежать не могу, я же «спринтер». Но все-таки долго бежали, очень.
Пока я сидел на траве, дух переводил, Витка вокруг бродила. Я сказал, чтобы сидела рядом: еще не хватало теперь друг дружку потерять! Но она все равно куда-то ушла, за деревья. И почти сразу прибежала обратно, глаза выпученные, счастливая и перепуганная разом, как будто говорящего волка встретила, или еще что-нибудь совсем уж сказочное.
