Святослав Логинов - Черная кровь
Пата заполошно взвизгнула и, потеряв голову, окарачь бросилась к городьбе. Другие бабы, понимая, что спасение в ногах, вскочили и припустили рысью.
Сделать можно было только одно: задержать гадин хоть на полмига, авось успеет кто из женщин спастись. Вон они, ворота, открыты, влетай с разбегу, а птицу, коли дуриком сунется, Ромар с Матхи найдут чем попотчевать.
Удивительно много мыслей пролетает в голове в такие мгновения, разные мысли, горькие и светлые, но никогда не мешающие делать дело или хотя бы умереть достойно. Двумя руками Таши поднял загонное копьё, приготовился принять на кремень смертельный удар. И тут из травы, совсем рядом с неловко подымающейся диатримой, вынырнул Чалох. С громким хаканьем, словно дерево валил, метнул боевой топор в недоступную уже голову, прямо в золотую радугу глаза. А сам уже не успел ни отпрыгнуть, ни отшатнуться. Окривевшая птица заметалась, не слушая воплей наездника, свирепо и неточно избивая клювом упавшего охотника, потом метнулась в сторону и сослепу столкнулась с той хищницей, которую ждал Таши. Птицы повалились одна на другую, мгновенно сплетясь в клекочущий клубок.
Таши швырнул в упавших свою жердину и, не глядя, попал куда или нет, рванулся вслед за удирающими бабами, только ветер в ушах свистнул. В три прыжка догнал толстозадую Пату, ухватил за руку, потащил чуть не волоком. Серьёзного урона упавшие диатримы не понесли. Карлики быстро сумели поднять своих птиц, устремившись в погоню. Другие женщины уже влетали в открытый проём ворот, поэтому гнались только за Таши и Патой. Пата словно во сне перебирала короткими ногами, а сзади уже слышались тугие удары мозолистых птичьих лап: словно палкой пыль из старой шкуры выбивают.
И всё-таки успели, проскочили, под самым носом у бегающей смерти. Поостереглись диатриты близко к воротам подходить, научились кой-чему после первого приступа. Пата при всех Таши на шею кинулась, слёзы – в три ручья, ровно Великую оживить решила. Приблизился Бойша – по плечу молча хлопнул.
– Чалох всех выручил, – сказал Таши.
– Видел, – кивнул вождь. – Но и ты молодец.
Крага подошла, положила на Ташино плечо морщинистую ладонь. Сказала строго:
– Будешь у меня внуком, заместо Чалоха.
А Тейко в стороне отстоялся.
– Хорош, хорош, нечего сказать! – распекал Ромар Таши, когда они медленно шли прочь от ворот. – Попёрся, значит. Да если бы не ты, отлежались бы бабы, как есть бы отлежались!..
– Не… – Таши помотал головой. – Не отлежались бы. Они ж не знали ничего, шумели, только что песни не орали. Нашли бы их мигом и расклевали.
– Может – да, а может – и нет, – оборвал Ромар. – Всё равно. Для рода их смерть – ещё не гибель…
– А моя что – гибель? – удивился Таши.
– Может, и так, – Ромар был очень серьёзен. – Твоя и Уники. Чует сердце – придётся нам троим роду послужить. Потому что завязли мы крепко. Ратной силой с диатритами не совладаем – помяни моё слово.
– Бойша про ночной поход говорил…
– Говорил. Да только не будет от этого толку. Пособи Лар людей назад привести.
– Да мы справимся! – самоуверенно бросил Таши. – Ты же слышал, Рута рассказывала, я один сумел диатриму прикончить. Просто оружие на них надо иное, чем обычно в бой берём.
– Справитесь?! – безрукий колдун сверкнул очами. – Не слышал, что я у ворот говорил?
– Слышать-то слышал, но ведь не бывает так, чтобы сделать вовсе ничего нельзя было! Может, пал на птиц пустить!.. Дождей так и не было, степь пересохла, займётся хорошо.
– Пал пустить? Мысль добрая, – оживился Ромар. – Я подумаю. Глядишь, поможет оборониться.
Томительно медленно тянулся день. Плакали дети – пить хочется, а матери гонят от глиняных корчаг. До ночи запас не обновишь. Бойша, Матхи, Ромар, Стакн и несколько старейшин вкупе с самыми опытными охотниками закрылись в доме вождя, что-то обсуждая. Таши в сотый раз рассказывал молодым парням, как сумел уложить диатриму. Воины примеряли по руке загонные копья, недовольно морщились: не то оружие, чтобы в бою им ловко управляться. А ради одного удара такую тяготу тащить тоже обидно.
Таши неудержимо тянуло к Отшибной землянке; но нет, нельзя, нельзя. Разве что совсем поздно, ночью, когда все уснут.
Над притихшим селением нехотя стягивались сумерки. Диатриты не показывались. Ушли куда-то в степь, на полудень, отягощённые добычей. Сами ничего не несли, вьючили на птиц. Ромар смотрел на сборы с крыши, цокал языком, завидовал.
Про судьбу нижнего Туранова поселка люди старались не думать. Хотелось верить, что там тоже всё в порядке. Городьба высокая – отобьются. Лишь бы врасплох не взяли.
О чём говорили на совете старейшин, Таши не знал, но Ромар вышел оттуда мрачный, как туча. Вышел – и сразу отозвал Таши в сторону.
– Бойша поведёт сегодня ночью воинов на юг. Тебя тоже берут. Смотри, Таши, ты не должен меня подвести. Ты обязан вернуться. Потому что, сдаётся мне, не от диатритов наши беды. Не от карликов, а… – Старик осёкся и досадливо дёрнул плечом. – Одним словом – вперёд не лезь, лихость не выказывай! Ты и так всех в ней убедил. Даже Свиола. Ты женщин из рощи вывел, пока его молодцы ни живы ни мертвы у меня за спиной торчали. Так что и думать забудь про подвиги. Их на твою долю отмерено столько, что за долгую жизнь не перегеройствовать. А судьба у тебя темна, гадание ничего толком не говорит. Будет ли у тебя долгая жизнь-то? Парень ты сильный, а за жизнь держишься слабо. И если убьют тебя каким-нибудь дуриком, то не скоро в роду отыщется второй такой человек. Потому и бьюсь за тебя. Понял?
– Понял, – сказал Таши, ничуть не удивлённый и не обрадованный высокой своей судьбой.
– Тогда я вот что тебе велю – всё-всё доподлинно про диатритов узнать. Фигурки я спрашивал, – но надо увидеть и глазами. Мне туда не дойти, поэтому моими глазами станешь ты. Понятно?
– Понятно, – кивнул Таши.
– А за Унику не беспокойся. Я с ней словом перемолвился. Очень на тебя она сердита, что, голову очертя, на диатритов полез. О ней не думал.
Таши опустил голову. Верен упрёк, как ни крути, верен. Не о любимой заботился, когда за ворота шёл баб выручать. О себе.
– Не буду больше, – совсем по-мальчишески пробурчал он, отворачиваясь.
– Так-то оно лучше, – наставительно заметил Ромар. – Смотри у меня! Наперёд всех не лезь. Я Бойшу предупредил. Сказал, что ты мне во что бы то ни стало живой нужен. Он понял.
Глава 4
Вечером по селению прокатилась короткая волна сборов. Охотники разделились на три отряда – самый большой, из наилучших, шёл вместе с Бойшей искать ночёвку диатритов. Второй, куда меньше, должен был натаскать за ночь воды из Великой. Третий, где заправлял мастер Стакн, ладил устроить в самом селении большое вместилище для воды. Гончарной глины можно и днём между домами накопать, а вот за лозняком, хочешь не хочешь, надо в рощу идти. Бабы выли над изувеченным телом Чалохи. Его принесли в селение, едва начало смеркаться, и стало ясно, что враги убрались от стен на безопасное расстояние. А ещё четыре человека так и сгинули. Вышли утром по делам – и пропали. Теперь только диатримы и могут рассказать об их судьбе. Матхи выкроил минуту среди беспокойств тяжёлого дня, спросил своих помощников из числа лёгких духов, но ответа толком не получил. Хотя главное понял и велел принести обереги ушедших в свою землянку, где хранятся фигурки предков, погибших неведомой смертью. Вот и все похороны. Поневоле Чалоху позавидуешь – над ним хоть поплакать можно.
