Танит Ли - В поисках Белой ведьмы
— Не стоит того, — ответил он. — Лошадь — не роскошный подарок тому, кто подарил тебе жизнь. Мне жаль, что мой подарок не может сравниться с твоим, но если ты считаешь его достаточно ценным, чтобы разозлиться, я чувствую себя лучше.
В тот же момент мы увидели бегущего к нам часового. Он явился от Ворот Лисы, где небольшая группа посланцев Баснурмона чрезвычайно вежливо испрашивала позволения войти. Никаких хитростей, клялся часовой, просто управляющий в ливрее осиной расцветки — желтый и черный цвет, — верхом, но не вооруженный, в сопровождении двух слуг с резной деревянной шкатулкой, о которой все трое заявили, что это подарок наследника Баснурмона своему брату принцу Сорему.
Сором посмотрел на меня и усмехнулся.
— А сейчас, Вазкор, я покажу тебе, как нужно принимать подарки. Проводите их во Двор секир, — добавил он, — и дайте им королевский эскорт — двадцати человек с саблями наголо будет достаточно.
Мы вернулись во двор и вошли в колоннаду с красными колоннами, которая находилась позади мишеней на стрельбище. Вбежала гончая Сорема и улеглась между горшками лимонных деревьев. Яшлом и Бэйлгар вывели ее, и двор опустел. Солнце клонилось к закату, в этот час ни один масриец без крайней нужды не поднимет лук, так как существовало старое поверье, что стрела может поразить глаз садящегося солнца. Считая поверье шуткой, его, однако, не нарушали: так в иных землях человек стучит по дереву или по камню, чтобы умиротворить духов, в которых сам больше не верит.
В пустой Двор секир быстро вошел аристократ, сопровождаемый эскортом из двадцати джердиеров с саблями.
Придя в себя, он обратился к Сорему:
— Я прибыл к вам из Малинового дворца, принц, с даром вашего несравненного брата, — проговорил он скрипучим голосом. — А меня подвергают грубому обращению.
— Ни в коем случае, — ответил, улыбаясь, Сорем. — Эти сабли, я вас уверяю, для вашей же защиты. Мы слышали об измене, о ночных убийцах в городе, и мы желаем только обеспечить вам безопасность.
Бэйлгар засмеялся — и посланец Баснурмона тоже неохотно сморщил свое лицо. Щелчком пальцев он вызвал двоих слуг, которые торопливо выскочили вперед и поставили на землю шкатулку. Она была сделана из резного дуба с перламутровыми инкрустациями, ручки из серебра, и я подумал: порох или что-нибудь подобное, — хотя, как оказалось, масрийцы им не пользовались, — или, на худой конец, гнездо скорпионов. Сорем удивил меня, когда с безупречной вежливостью попросил офицера в наряде осы самому открыть шкатулку. Но потом я подумал, что он прожил двадцать лет в гуще подобных дел, а не прожил бы и пяти, если бы не был хорошо выучен.
Офицер, либо по незнанию, либо по самоуверенности, претенциозным жестом откинул крышку шкатулки. Но то, что там оказалось, заставило его измениться в лице и отскочить. Не смерть, но оскорбление. В шкатулке была фарфоровая статуэтка около восьми дюймов в высоту, раскрашенная, исполненная очень тщательно, со всеми возможными деталями. Мне было интересно, как успели столь быстро это все выполнить, поскольку это была точное изображение меня, меня и Сорема. Статуэтка изображала нас в позе, которую в мужских борделях Бар-Айбитни называют «Собака и заяц».
Я здорово разозлился. Я бы разозлился, увидев такую игрушку, изображавшую меня с женщиной, а эта понравилась мне еще меньше. Когда я остыл, то догадался, что это была готовая форма, у которой отбили головы и за ночь приделали новые, мою и Сорема. Я также понял, что не было такого уж сходства, как мне показалось вначале, хотя в тот момент я бы предпочел, чтобы мне показалось что-нибудь другое.
Лицо Сорема потемнело от прилива крови, затем побледнело, и я услышал, как чертыхнулся Бэйлгар. Посланец Баснурмона тоже, казалось, был далек от веселья.
Я, почувствовав, что эта немая сцена может затянуться надолго, сказал как можно вежливее:
— Баснурмон считает, что нам нравится то же, что и ему. А что касается работы, так на Вселенском базаре я видел и получше.
— Высокородный господин… — начал посланец, обращаясь ко мне, затем, очевидно, вспомнив байки о белых лучах и другой магии, упал на колени перед Соремом. — Мой господин!
Сорем ответил голосом, которого я раньше у него не слышал:
— Возьмите эту гнусность и отнесите тому мерзавцу, который ее послал. Посланец сделал, что ему велели, и я редко видел, чтобы человек двигался столь быстро. Менее чем через минуту он исчез в направлении Ворот Лисы, а вместе с ним шкатулка, слуги и эскорт джердиеров, — все были довольны оказаться подальше от нас.
Бэйлгар и Яшлом, не сговариваясь, отошли в глубь колоннады, а гончая, почувствовав, что не все в порядке, подошла и встревоженно ткнулась в сапог Сорема. Он был вне себя от злости, и, когда наклонился погладить собаку, его рука дрожала. Я уже остыл и склонен был видеть во всем этом шутку.
— Он дорого заплатит За этот жест, — сказал я. — Давай не будем сердиться, как он бы хотел, чтобы мы сердились.
— Давай, — сказал Сорем. Он не смотрел на меня, поглаживая собачьи уши. — Из этого знака я понял одну вещь — Баснурмон знает, что Цитадель желает борьбы. Чем скорее Хессек обнаружит свою закваску, тем лучше. Мы теряем почву под ногами. — Он оглянулся и подозвал Яшлома. — Однако моей матери было бы лучше здесь, чем в городе императора. До сегодняшнего вечера я думал, что там она будет в большей безопасности, не принимая участия в моих интригах, но теперь… — Подошел Яшлом, и Сорем сказал ему:
— Госпожа Малмиранет. Возьмите двоих и приведите ее. Она знает, что быстрое исчезновение из дворца может стать неминуемым, и будет действовать без промедления. Воспользуйтесь Кедровой лестницей и отдайте ей это кольцо. Это сигнал, о котором мы договорились.
Сказать, что я не думал о Малмиранет после того уединенного ночного свидания, было бы неправдой. Я бы вспоминал ее чаще, если бы не мешали другие вещи.
Яшлом был готов выехать.
— Я выбираю себя в число ваших двух человек, Яшлом, — сказал я ему и Сорему. — Если осиный принц решил затеять дело, чудотворец может оказаться более полезным, чем пара солдат.
Сором смотрел на меня некоторое время. Затем протянул свою руку.
— Я подозреваю, что ты поклялся сделать меня твоим вечным должником.
— Скажи мне это, когда твоя мать будет в безопасности.
Я подумал, что он был бы рад моей помощи, и в любом случае я интересовался обходными путями в Небесный город. Память о Малмиранет пылала во мне и как реакция против паутин и могил, заговора и ожиданий. Возможно, я найду ее сегодня изменившейся, и она, как жена булочника, будет есть конфеты, рассеянно оглядывая нас в тревоге, и ее странный голос (я, и правда, хорошо ее помнил) поднимется до перепуганного визга. Ну хорошо, пойду и посмотрю.
