Тая Ханами - Дракон по имени Малыш
Зуб открыл глаза.
– Выжил, - произнес дрожащим голосом. - Спасибо, Шуша!
– Возьмите амулет, - протянула я камушек Зубу.
На поверхность подтянулась рыжеватая крыса. Отползла от края из последних сил.
Пахнуло характерной магией домовых, крыса переместилась на середину горницы.
– Стань собой, честной пацан.
Шибануло магией "понятия", Шуша заторопился к распростершемуся на полу Верзиле. Впихнул ему куда-то в усы одну за другой три пилюльки.
Вскоре восемь человек лежали по нарам. Спали. Двоих воинство Зуба, увы, не досчиталось.
* * *– Смотрите, друзья, - окликнул нас Никола.
Технарь показывал что-то на тыльной стороне ладони. Пришлось подойти поближе. На руке молодого мага смирно сидели статические заряды - точно снежинки на перчатке в морозный день.
– При произнесении заклинания отделились, - с нежностью разглядывая ладонь, молвил юный Тесла. - И знаете, что?
– Нет еще, - в свойственной ему манере откликнулся металлист.
– Мне кажется, от них пахнет огнем.
Точно! На руке технаря сидели заряженные огненные элементалы. Я с удивлением воззрилась на это чудо природы: интересно, что все это означает?
– Ребята, - донеслось с нары Зуба. Авторитет проснулся, и, не мигая, смотрел на нас. - У меня есть для вас кое-что.
– Что?
– Я был там. На своей родной зоне, - поднялся на полке Зуб. - Там творится что-то невероятное. Я своими глазами видел пацанов - они сидели вокруг огромного сгустка мрака с искрами. Ничего не делали - просто сидели и тянули заунывными голосами "урские вечера". Вам это о чем-то говорит, пацаны?
– Говорит, - мрачно отозвался металлист. - Хотел бы я знать, что в тюрьме делает денебец.
– Какой еще денебец? - Выпучил глаза Зуб.
– Тот самый сгусток мрака, про который ты только что рассказал. Обычный денебец.
– Судя по всему, вы знаете, о ком идет речь?
Мы, безусловно, знали. О том, что денебцы, по сути своей, существа безобидные. И, если взглянуть с точки зрения среднестатистического землянина, глупые. Точнее, мыслящие одну-единственную мысль, и умеющие ее очень хорошо доносить до собеседника. И что рядовых денебцев, даже при не очень большом желании, можно запросто использовать в своих целях.
– Значит, кто-то опять взялся за старое, - подытожил рассказ о жителях планеты Огненная, металлист. - Ты как хочешь, а я звоню Борису Ивановичу. Тем более, что нам все равно придется ему звонить.
– Откуда? Отсюда, скорее всего, не получится…
– Кто такой Борис Иванович? - С любопытством осведомился Зуб. - И что значит "позвонить"?
Он, после испытания крысиной шкурой, был сам на себя не похож. Не было в нем раньше любознательности. Точнее, может, и была, но на людях он ей не пользовался.
– Начальство это наше, - повернулся к зеку металлист. Вторую часть вопроса он предпочел проигнорировать.
– Он тоже маг?
– Он - волхв. Его еще иногда называют волхв Борилий.
– Борилий?! - Вскочил с полки Зуб, мигом растеряв весь свой авторитетный вид. - Он жив?
Шуша, услыхав имя начальства, так и подался вперед, навострил уши.
– А ты с ним что, знаком? - С интересом уставился Илья на зека.
– Лично - нет, - покачал головой криминальный авторитет. - Но мой отец был с ним знаком. Он погиб, защищая семью волхва. А мне об этом рассказала мать, когда я подрос маленько. Ее, брюхатую мной, некромант тогда пощадил…
И Зуб, забыв обо всем, пустился в воспоминания детства - о рыбалке, о тумане над рекой, о матери, хлопочущей возле печи, о летящем одуванчиковом пухе…
– Какое это было время, пацаны, какое это было время! - Восклицал уголовный авторитет, блестя черными глазами. - Какое это было время!
А потом все стало грустно. Мать Зуба умерла, когда ему не было и двенадцати, сам он ушел бродяжничать. Домовой Шуша не бросил молодого хозяина, за ним увязался. О том, как рассказчик дошел до жизни уголовной, мне узнавать не хотелось. Тот словно подслушал мои мысли - оборвал себя на полуслове:
– Вам, наверное, сейчас не до долгих рассказов, - молвил он чуть шепеляво. - Да и дело у нас есть. Что скажешь, Шуша? Как там твои сородичи поживают? Да не меняйся ты, оставайся таким, как тебе любо.
Домовой, собравшийся было превратиться в крысоподобное существо, с благодарностью взглянул на хозяина:
– Спасибо. А в остальном… Луша сегодня погиб. Тот, самый молодой, домовенок. С огромными глазищами. Помнишь?
– Жалко пацана, - погрустнел авторитет. - Что-нибудь еще?
– Леший сказал, что еще сутки выдюжит против пелены. Потом отступать станет.
– Плохо дело, - сжал кулаки Зуб. - Очень плохо. Что скажете, пацаны?
– Понимаем, что плохо, - ответил за всех Илья. - Поэтому и собрались Борилия на подмогу звать.
– Это вы хорошо придумали. Зовите. Когда вас ожидать-то?
– К ночи будем, - поднялся металлист. - Дело у нас еще одно, незаконченное, есть. Вы уж продержитесь без нас, ребята.
– Постараемся. Но вы…
Договорить авторитет не успел.
– О чем это ты, батя, с вольными без нас толкуешь? Волхвов на подмогу звать надумал, - раздался неприятный голос со стороны зловонного лаза. - Никак, в одну харю решать общую судьбу надумал?
Возле одной из нар стоял зек, держал мозолистой рукой Шушу за шиворот. В другой руке уголовника блестел нож. Домовой притворился пугливой крысой.
Зуб сузил глаза. Медленно поднялся.
– Отпусти Шушу, - сказал. - Слышишь, Кочерга?
– Сперва ты, братан, - сплюнул на пол уголовник, - правилку учинишь. А не то с крысы с твоей спрошу, как с гада!
Шуша приоткрыл черный глаз. Покосился на уголовника, на руку, держащую его за шиворот…
С полок вставали бывшие зеки: просыпающиеся, ошарашено трущие глаза…
– Ну-ка отпусти зверушку, ты, отморозок, - первым пришел в норму Верзила. - Слышишь, гад?
Голос рыжего великана был тихим. Глухим. Но от него по коже поползли мурашки. Я подавила в себе жгучее желание придвинуться поближе к металлисту - в этой среде нельзя выказывать свой страх. Учует кто - мало не покажется!
А зеки меж тем раскололись. На сторону Кочерги перешел еще один угрюмый уголовник. Остальные сгрудились возле Верзилы.
И, как только произошло разделение на два лагеря, Шуша, как ни в чем ни бывало, исчез из руки преступника, и материализовался возле своего хозяина. Послышался дружный выдох - видать, "честные пацаны" переживали за домового. Но, не успели они как следует расслабиться, как свистнул рассекаемый ножом воздух.
– Берегись! - Истошно завопил самый молодой зек.
Мне в голову постучалась чья-то песня по невинно зарезанного пацана. Ненавижу Шансон - нож растекся лужей на полу. Зуб с уважением покосился на результат моих музыкальных пристрастий, и перевел разом потяжелевший взгляд на отступников:
