Елена Белова - Звездный дождь
Может, Сину кажется, но купивший даже рад, что чары обернулись такими неприятностями. Говорил, что чары поправят, но втайне был рад, видно было.
Почему только…Почему… почему…
Пусть.
Главное, что не надевают ошейник. Пока его нет, есть какая-то надежда. В ошейнике Син забудет себя, в ошейнике не будет никаких шансов вырваться.
Но если не будет сил, тоже не выбраться.
Так что спать. Пока можно.
Спасибо тебе, варитель Илот… Син потянулся к нависшему над головой лохматому пучку. Хотел дернуть веточку, но выдернулся весь пучок. Травка с жестким шорохом осыпалась на подголовник, недовольно зашуршала где-то в волосах…и неожиданно юноша улыбнулся. Вот эта травка – меленькая, с пряным запахом, таким знакомым… это ведь аш-эрэ, ручейный перец! Дома, в Зартхэ, он растет по берегам ручьев и мелких речек. У аш-эрэ длинные листочки, мягонькие, и светло-желтые мелкие цветки с нежным-нежным ароматом. Во время цветения его бросают в вазы с водой, дабы наполнить дом свежестью, и девушки спокойно вплетают в волосы душистые соцветья. Но когда ручейник отцветает, он меняется. Мягкие изначально листья становится жесткими, ощетиниваются шипами. Отпадают нежные лепестки, заменяясь на серые твердые коробочки. И даже запах меняется. Новый аромат пряный, очень крепкий, отпугивает и зверей, и птиц. Да и людям собирать аш-эрэ не слишком приятно, Син пробовал.Стебли жесткие, жилистые, шипы колкие, от запаха першит в горле, приходится обвязывать лица мокрыми тряпицами.
Потом непокорное растение высушивают, и оно становится вкуснейшей приправой к мясу. Так Сину говорили. Сам-то он мясо ел всего-то раз пять в жизни, и без особых приправ.
Аш-эрэ, ручейный перец…
Син тронул душистую веточку. Привет из родных краев. Сколько когда-то пришлось сменить рваных рукавиц, сколько раз точить нож, тупившийся о твердые стебли. Кто бы мог подумать, что нежный цветок потом перерастает в такое… непокорное и неломкое. И неистребимое.
Учись, маг. Нельзя все время зависеть от чужой воли… учись сопротивляться. Здесь не убьют, ты ведь ценный. Здесь нет матери, на которой могут отыграться недовольные хозяева. И его грозди рядом нет. Попадешь под наказание только ты, а ты привычный.
Учись бороться. Не можешь, как аш-эрэ, будь как синья. Синья… крохотная плетучая травка, тоненькая, вьющаяся, незаметно врастающая в трещинки на камне. А потом ломающая этот камень. Врать ты ведь можешь? Надо попробовать.
И Син закрывает глаза, отрешаясь от гудящей усталости в теле.
Спать. А там посмотрим.
Аранция. Урочище близ Гнилой топи.
– Вам точно не нужна помощь? – девчонка не замечает, как кот независимо спрыгивает с ее колен и, задрав хвост, гордо шествует по драконьей спине. Какие у нее все-таки странные сны…
– Нет, – Клод врет с легким сердцем. Помощь им нужна, спора нет. Неизвестно, когда восстановятся силы Тира, неизвестно, надолго ли приютили их лесные жители. И дорога в этот Синтарин простой не будет. Между заброшенным городом магов и крохотным лесным поселением медоведов – не одна сотня мерок, да по бездорожью. Но если и срывать с места девчонку с ее (судьбина, да неужли и в самом деле на земле водится такое… вот бы посмотреть!) драконом, то на помощь Марите или Сину. Тем хуже, они ведь совсем одни. Одни, да в лапах Ордена. Если уж помогать, то им. Только опасно… – Нет. У нас все нормально. Ты нас подожди немного, хорошо? Ты же в безопасности?
Можно не спрашивать – Лата явно не под угрозой. Сон у нее мирный и тихий. Вьются вокруг зеленые стебли знакомых и незнакомых растений, шелестят мирно-уютно. От старых развалин – Синтарин? – веет тишиной. Хотя нет, тут не только тишина, тут горечь и ощущение какой-то несправедливости, но давней, очень давней. А в остальном – спокойствие. Даже кот в этом сне спокойно проходится по драконьей спине, свысока поглядывая на время от времени возникающих мышей. Пару раз кот пробовал таки отловить "добычу", но мышки тут же отращивали крылья и улетали, так что домашнему хищнику осталось лишь высокомерно щурить зеленые глаза и игнорировать возможную еду. Из этого сна не хотелось уходить. У Мариты, к примеру, было куда неприятнее. Ее сны обычно поражали то блеском – украшения-платья-посуда, – то беспросветной серостью. И очень часто напоминали знатские платья – блестящие и роскошные, но притом очень жестко стягивающие тело. У Тира в снах интересно и опасно, в них вечно были кони, оружие, разведрейды, войны, стычки, трофеи, дамы… причем дамы тоже воспринимались как награды и трофеи. Сны раба из Зартхэ наполняла то обреченность, то тяжелая усталость… а порой злость. На свою беспомощность и на хозяев. У Дана сны были самые веселые и праздничные – там не было особых балов или празднеств, просто Дан жил так. Ярко и полно, принимая мир целиком как веселую игру. Раньше… сейчас лицо у Дана вроде прежнее, а вот в снах у него огонь и злость.
А вот здесь, у лиддийской землевички, уютно…
– А Син? – тихо спрашивает Латка. – А Марита?
Клод моментально утратил мирный настрой:
– Ты что, одна их спасать собираешься?
Девушка опустила глаза:
– Так я осторожно. Со мной дракон. Он помочь обещал. Мы тихонечко…
– Лата!
– Мррррряу! – послышалось рядом. Кот отвлекся от крылатых мышек, осознал, что на его хозяйку покушаются, и сейчас угрожающе ерошил шерсть, сверкал глазами и всем своим видом показывал, что не мешало б быть повежливей!
– Тихо, Дымушка, – успокоила негаданного защитника Лата. – Ну Клод… так ведь надо. Правда же? Ты ведь и сам не хочешь, чтобы они там оставались. Мы не будем рисковать. Так, присмотримся. Мы осторожно…
Когда-то отец, заслышав про будущую женитьбу сына, вздохнул: "О женщины. В светлых царствах богов им недаром приготовлены шелковые нити и станки-подушки. Кружева они плетут всю жизнь. В том числе и из нас". Тогда Клод почти обиделся, а сейчас невольно почувствовал себя в роли тех самых ниток, которые сплетают нежные девичьи руки. И хоть цепляйся, хоть рвись, ниточка, а все равно место тебе в узоре. Там и окажешься. Как задумано.
– Латка, никто не просит их там оставлять! Нас подожди просто!
– А если Сину за это время ошейник наденут?
Может, проще с драконом поговорить? А то у Клода уже возникло ощущение, будто он общается с травой ругельме – та охотно расступается под нажимом, но чуть отпустишь – и не заметишь, где прижимал. Ругельме расправляется и выглядит совершенно свежей и абсолютно нетронутой. Уф! Пусть с ней Дан разговаривает. У Дана, кажется, талант – уговаривать девушек. Вот пусть и попробует.
Сам Клод попробовал добраться до Сина, но тот, похоже, не спал… Или, может, спал слишком крепко. Юноша попробовал его "позвать" погромче. Но в этот момент его самого кто-то с силой дернул – по крайней мере, так ему показалось, и с силой выволок прочь… из сна.
