Тиа Атрейдес - Сумрак и Гитара
— А, к демонам!
Он прошел мимо стражников, отметил удивление на их лицах…
— Да, цветок…
Спрятал хризантему под полу камзола, отворил дверь… внутри было ещё хуже. Шу почувствовала его возвращение — ураган двигался к нему. Инстинкты отчаянно орали: беги, спасайся, куда же ты прешь, осел! Тигренок снова послал их в Ургаш, и направился наверх, в центр бури.
Шу ждала его. Даже если бы он не видел её целиком, вместе с магией, он бы… испугался? Ещё чего. Что он, в конце концов, нанимался, дрожать перед ней? Или убьет, или не убьет. Если не убьет — смысл бояться? Если убьет — тем более, уже не страшно.
Хилл совершенно спокойно встретил её взгляд, сопровождаемый шквалом. Мебель в комнате расшвыряло, жалобно зазвенели стекла, посыпались с полок книги… Тигренок уперся в пол, расставив ноги, чтобы его не снесло и не размазало по стенке. Как ни странно, он уцелел.
— Цветок? — мелькнула мысль. — Цел, слава Светлой. Обидно было бы его потерять.
Второй порыв урагана он выдержал легче, и шагнул навстречу. По застывшему от бешенства лицу принцессы пробежала тень удивления, и последовал третий шквал — целой мебели не осталось, сквозь разбитые окна ласково грело осеннее солнце.
Подумалось: что-то здесь не так. Как ему удается противостоять разъяренной колдунье, когда сама башня вот-вот треснет? Легкое тепло на шее подсказало ответ. Артефакт! Он защищает от её же собственной магии. Хиллу стало немного смешно, и он опустил глаза, чтобы не разозлить её ещё сильнее неуместной улыбкой. Шу, похоже, посетило то же предположение, и ураган прекратился. Сиреневые глаза оживали недоумением и облегчением.
— Какого ширхаба ты вышел? Как посмел ослушаться? Тебе что, жить надоело?
Хилл удивился — в её словах послышалась не угроза, а беспокойство. Шу сомневается, что артефакт способен его защитить? Так ведь только что проверила! Можно сказать, испытала в боевой обстановке. Ничего себе вещица! За такую Мастер удавится, и не только Мастер…
— Тигренок, я что, неясно выразилась? Я велела тебе не выходить за дверь.
Хилл ещё ниже опустил голову, пряча глаза.
Шу напомнила Фаину, отчитывающую их с Орисом после очередной проделки: одной рукой раздает подзатыльники, а другой подсовывает сладкие пирожки. Он с трудом вернул на лицо подобающее выражение — чуть раскаяния, чуть вины, — в совершенстве освоенное в детстве, и посмотрел на неё.
Подействовало.
Принцесса перестала шипеть коброй и на секунду замолчала, приглядываясь к нему с подозрением. Теперь она гораздо больше походила на человека — по крайней мере, не висела в трёх ладонях над полом и не светилась мертвенно-лиловым, и волосы перестали извиваться и плеваться молниями.
Хилла вдруг охватило неподдельное раскаяние. Какого демона он провозился так долго? Хотел помириться, а вместо этого опять обидел её. Ну почему было не вернуться на пару минут пораньше? Хотя, конечно, стоило увидеть Её Высочество в гневе. Непередаваемо прекрасное зрелище! Куда там цунами, землетрясениям, штормам и лавинам! С виду вся такая грациозная и воздушная: тонкие щиколотки, изящные руки, высокая грудь, и эти её немыслимых оттенков глаза… Изысканная красота гремучей змеи, гибкость хлыста, сладость яда, нежность смерти… совершенство! Боги, как же хочется её поцеловать!
На миг показалось, что Ее Высочество сменила гнев на милость. Но — не тут-то было. Взгляд, от которого все женщины, независимо от возраста, таяли и падали ему в руки, не сработал. Принцесса задрала нос и приказала:
— Тигренок, принеси плеть.
От ее голоса обломки мебели покрылись изморозью.
Её Непреклонное Высочество изволит показывать, кто в доме хозяин? Ширхаб знает, чего она ждет. Да и неважно. Показательной казни на месте не будет, а плетка… тьфу. После обучения у Мастера это просто смешно. Ладно, поиграем дальше.
Хилл пожал плечами, слегка усмехнулся и взлетел по лестнице в лабораторию.
— Какой выбор! На любой вкус. Какая тут любимая? — Он оглядел комнату и наткнулся взглядом на плетку, небрежно брошенную на стол, за которым Шу сегодня творила артефакт. — Похоже, эта. Качественная вещица.
Шершавая рукоятка удобно легла в ладонь, средней толщины ремень свистнул, рассекая воздух. Без изысков, но для работы — самое то. При необходимости он и сам пользовался подобной.
Его беспокоила хризантема, спрятанная на груди — не помять бы. Он снял камзол и аккуратно завернул цветок в него. Так и спустился к Шу, в рубашке, со свернутым камзолом и плеткой в руках.
Шу, глядя на него, бесилась. Совершенно спокоен, расслаблен и доволен жизнью. Он что, не верит, что она его отлупит? Ой, зря, милый, зря. Шу не привыкла отступать с полпути. Сказала — выпорет, значит, выпорет. Хоть землетрясение, хоть наводнение. Но каков наглец! Ещё смеет смотреть так, что мурашки по коже и слабость в коленках. Встал, протягивает плетку, а сам… Если б не наследное королевское упрямство, Шу послала бы к оркам и свою злость, и его наглость. Плюнула бы на его ослушание и утащила Тигренка в постель. Даже до постели бы не дотерпела, прямо здесь, на полу… но упрямство победило.
— Чего ждешь? Раздевайся, и на колени.
Хилл неспеша опустился на колени, отложил в сторонку камзол. Так же медленно расстегнул рубашку, снял, отложил в сторону.
Неужели устоит?
Разомкнул рот и слегка прикусил нижнюю губу, одарив Шу самым жарким и страстным взглядом из своего богатого арсенала. Устояла. Вздохнула, почти всхлипнула, и снова каменная маска.
Демоны! Если бы она ещё не пахла горьким диким мёдом! Упрямая девчонка, дивно упрямая! Но не упрямей его. Тигренок совершенно точно знал: стоит сейчас коснуться её, просто протянуть руку и коснуться, и они займутся любовью, не сходя с места. Он весь пылал, в штанах было тесно и тяжело, её запах кружил голову. Но он не собирался сдаваться и просить. Хочет наказать — пусть.
Тигренок стряхнул шнурок, распустил волосы, и лег на пол у её ног, лицом на скрещенные руки.
Шу смотрела на покорно подставленную спину, напряженные плечи, бугрящиеся мускулами, на ложбинку вдоль позвоночника и узкие бедра…
— Кхе корр ширхаб! Издевается, зараза! — еле удержалась, чтобы не выругаться вслух.
Ей нестерпимо хотелось провести ладонью по горячей коже, поцеловать каждый позвонок, зарыться лицом в мягкое золото.
«Эта поза! Актеришка балаганный, раненый герой на подмостках! Ну, получи же!»
Шу легонько провела плеткой вдоль изящного изгиба спины, с удовольствием отметив его участившееся дыхание. Ещё раз — по спине, и по плечам. Ударила невесомо, задев лишь воздух — как падение листа.
