Марианна Алферова - След на воде
– Что с тобой? – Алексей остановился.
Ленка неопределенно передернула плечами. Как сказать ему, что ей неловко подслушивать егомысли? На остальных ей было глубоко плевать. Но егоона обманывать не могла.
– У тебя есть парень? – спросил он. – Не хочешь, чтобы нас вместе видели?
О Господи, как банально. Она расстегнула ворот платья и показала плетеное ожерелье.
– Теперь я могу слышать чужие мысли, если прикоснусь к человеку.
– Ты читала мои? – нахмурился Алексей.
– Да, но только, когда держала тебя за руку. И… и… мне показалось нечестным это дольше скрывать.
– Давно открылись подобные способности?
– Иван Кириллович подарил мне ожерелье. После этого все и началось.
– Иван Кириллович? – переспросил Стеновский. – В тот вечер, когда ты была у меня?
Лена кивнула:
– Еще он показывал мне церковь на дне тарелки, – добавила она.
Упоминание о церкви произвело впечатление. Стен задумался. О чем? Лена заложила руки за спину, чтобы не поддаться искушению.
– А ты? – Тут только она спохватилась. – Тоже читаешь мысли?
Стен отрицательно покачал головой:
– Нет. Каждому человеку ожерелье дает ему одному свойственный дар.
– И что же подарило ожерелье тебе?
– Ничего. Кроме необходимости раз в месяц купаться в живой воде реки, иначе петля меня задушит. Я глух к силам, что управляют ожерельем.
– Зачем же Иван Кириллович тебе его подарил?
– Он ничего не знал о моей особенности. Люди с подобной глухотой встречаются редко. Быть может, один на тысячу. Так он мне объяснил.
– Да, что ни говори, Лешенька, ты у нас редкий экземпляр. И что, все участники вашего проекта носят такие ожерелья?
– Нет! – Алексей затряс головой, давая понять, что предположение Лены просто смешно. – Насколько я знаю, пока такое ожерелье только у меня. Послушай, Иван Кириллович не присылал тебе приглашение и анкеты?
– Вновь ответ отрицательный, – рассмеялась Лена и вдруг почувствовала обиду: оказывается, ее должны были позвать на пир, но почему-то забыли.
– Я скажу тебе больше, чем остальным: страну ждет острейший кризис. Но если нам удастся сделать то, что мы задумали, его можно будет преодолеть. Мы вернем то, что было потеряно, – зря растраченные силы и уничтоженные жизни. Не буквально, конечно. Любая смерть – это пустота. Безвременная, насильственная смерть – пустота вдвойне. Растраченная зря жизнь – пустота. Бессмысленная стройка – пустота. Бездарная книга – пустота. Заказное кино – пустота. Крах идеалов – пустота. Вокруг вакуум. Мы не задыхаемся только потому, что каждый натянул на голову мешок и нюхает клей – какой кому по вкусу. Но мешки вот-вот сдернут. И мы либо задохнемся, либо заполним все таким дерьмом… – Он помолчал. – Так вот наш проект – это попытка заполнить пустоту. Но не новой идеологией… Нет… Для непосвященных это звучит как бред, но, клянусь, все еще можно исправить.
– Так говорит Иван Кириллович?
– Да, так говорит Иван Кириллович Гамаюнов. Ты должна ехать со мной.
– Раз не позвали – значит, не должна. Алексей покачал головой:
– Сегодня ты меня просто удивляешь.
– В каким смысле? В хорошем или в плохом? Вместо ответа он привлек ее к себе.
– Теперь я услышу, что ты думаешь, – напомнила Лена.
– Ну так услышь.
“Я хочу поцеловать тебя”, – прозвучало отчетливо, как будто он сказал об этом вслух. “Так целуй…” – отвечала она. Он ждал – он не слышал ее мысленного ответа.
– Так чего же ты медлишь? – спросила она вслух. Она чувствовала себя такой уверенной. Впервые она ощущала превосходство над Стеном.
Кафе было большим и неуютным. Задуманное как центр молодежного досуга, оно почти всегда пустовало. Ребята предпочитали тусоваться на лестницах, чем сидеть в этом холодном здании, похожем на помесь сборочного цеха с дешевой столовкой. Высоченные потолки и огромные окна не добавляли уюта. Здесь не было ни блеска, ни полумрака, ни атмосферы таинственности. Не было и музыки. Ничего, кроме скуки. Коктейли по весьма неумеренным ценам и пирожные, вид которых навевал воспоминания об уроках кулинарии в школе, не могли привлечь посетителей.
– Говорят, на Западе, когда девушка с парнем идет в кафе, то платит за себя сама, – сказала Лена.
Об этом им рассказывали в школе как пример ненормальных человеческих отношений в странах гниющего капитализма.
– Не волнуйся, мы еще в России, и я за тебя плачу, – засмеялся Алексей.
Они заняли столик в углу – свободных мест хватало.
– Все-таки тебе здорово повезло, Лешка. Ты уже среди избранных. А потом вообще будешь среди элиты.
– Повезло? – удивленно вскинул брови Стен. – В чем?
– То, что ты написал эти листовки и на демонстрации раскидал. Тебя преследовали, а теперь ты герой. Пока еще не для всех, конечно, но…
– О чем ты говоришь! – Он передернулся. – Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти? Полгода меня обливали помоями, угрожали всеми мыслимыми и немыслимыми карами, шантажировали. Возмущенные “идейные граждане” подкараулили меня у дома и переломали шесть ребер. Меня повалили в лужу и пинали ботинками. Я пытался драться с ними, а они хохотали. Я… – Он задохнулся и махнул рукой.
Больше всего Ленке хотелось дотронуться до его руки. Но она боялась, что он неправильно истолкует ее жест.
– Но ты угадал, что все так изменится! И теперь ты в фаворе у этого своего адвоката, который большая шишка в проекте. Какое совпадение! Нет, я просто уверена – ты все знал заранее, – упрямо повторила она. – Может, тебе вещий сон приснился.
– Не снилось мне никаких снов!
– Наверное, ты просто об этом забыл, – не сдавалась Лена. – А твоя мама? Как она теперь?
– Я к ней ездил, но она отказалась со мной встретиться.
Она не выдержала и положила ладонь ему на руку.
“Но ведь это не подлость! Не подлость! Я должен был это сделать. Должен!” – услышала она его мысленный крик.
– Ты будешь писать мне? – спросила Лена, и в ответ Алексей пожал плечами точно так же, как почти три года назад.
Но в этот раз Ленка была настойчивее.
– Нет, ты просто обязан писать.
– Видишь ли, – перебил ее Стеновский, – сам проект пока держится в тайне. У него слишком много противников. И потом, главное условие – минимальные контакты вовне. Поэтому вряд ли я смогу писать.
– Ты говоришь так, будто ты не рядовой участник, а один из создателей, – заметила Ленка.
Алексей улыбнулся.
– А ты догадливая, Никоноша! – повторил он свою любимую шутку. – Я немного больше, чем рядовой. Не будем уточнять насколько.
После кафе они еще долго бродили по улицам. Дошли до Ленкиного дома. Наверху желтым пятном горело окно на кухне. Ну конечно, мамаша дома, как всегда, в самый неподходящий момент. Если бы Стен придумал, куда они могут пойти. Но он молчал. Она дотронулась до его руки и уловила отчетливо: “Как все здесь изменится, когда я вернусь…”
