Макс Далин - Убить некроманта
Меня не хотели слышать — и не слышали. То, каким образом я освободил город, показалось его жителям важнее факта свободы. Ну что ж.
Агнесса принесла мне кувшин кислого молока, ломоть хлеба и кусок ветчины, и я съел все это второпях, стоя в центре каре мертвецов. Потом мне подвели лошадь, а Клод укрыл меня плащом.
Я выехал из города в полночь. За мной шли мертвые войска — свои и чужие мертвецы вперемежку, страшные, как ночной кошмар, в крови и дырах, с рассеченными черепами, из которых вытекал мозг, и черным мясом, висевшим клочьями. Живые проклинали меня вдогонку. Впереди лежала земля, искони принадлежавшая моим предкам.
Я еще никогда прежде не сеял такого запредельного ужаса, как той осенью и той зимой.
К концу ноября я во главе армии мертвецов вошел в Винную Долину. Здесь продвижение армии замедлилось, потому что на этих землях уже основательно обосновались войска Перелесья. Они даже отстроили крепости в стратегически полезных местах. При случае я непременно поблагодарю за это короля Ричарда. Крепости мне пригодятся.
Не думаю, что я особенно талантливый стратег. Просто я имел два преимущества перед своим противником. Первое — мою армию не надо кормить, лечить и устраивать на отдых. Второе — ее не требовалось щадить.
Впрочем, я упустил из виду третий козырь — мои ряды пополнялись потерями противника.
Помнится, ноябрь стоял очень холодный, а декабрь рухнул ледяной завесой — с морозами и метелями, с зимней темнотой, которая пришлась мне очень на руку. Мои мертвые солдаты на морозе лучше сохранялись и быстрее двигались, холод — товарищ смерти… А меня грело изнутри неугасающее пламя Дара.
Я отсыпался, пока мои войска осаждали очередную крепость — около костров, в брошенных домах, в повозках, где придется. И осада длилась ровно столько времени, сколько мне требовалось на то, чтобы чуть-чуть восстановить силы. Потом вампиры совершали вылазку: Клод действовал по обстоятельствам, убивая часовых или отпирая ворота — мне годилось и то, и другое.
Еду для меня доставала Агнесса. Я не спрашивал — где, не спрашивал — как. Просто она приносила хлеб, сыр, иногда — вино, изредка — мясо. В то время я почти не ощущал вкуса пищи, я не чувствовал холода, боли и усталости. Я был — как стрела, лежащая на тетиве. Все мое естество было нацелено на оценку состояния Дара, а прочее казалось побоку.
Я не брал пленных, и спустя небольшое время от моей армии бежали, как от чумы или быстрее, чем от чумы. К концу января армия стала огромна; мертвые лошади теперь тащили за собой повозки с трофейным оружием, катапульты и орудия для разрушения стен. Я не считал своих солдат — это не имело значения. Просто после больших битв я делал смотр войскам и укладывал на вечный покой тех, кто лишился головы, конечностей или кому перебили хребет. Потом заменял их новыми — из потерь противника.
Вот и вся стратегия.
В середине февраля я пересек старую границу. Моя армия вошла в Перелесье — куда никогда не доходили с боями солдаты моей страны. Теперь я держал путь к столице Перелесья, а мои игрушечные солдатики топали за мной, подчиняясь моим мысленным приказам. Все живое бежало от меня; когда я подходил к столице, сырой весной, в туман и пасмур, — ужас перед моим Даром достиг апогея.
В двух десятках миль от столицы, в городишке, знаменитом овечьим сыром и крашеной шерстью, мои враги подняли белый флаг. И я впервые увидел короля Ричарда Золотого Сокола.
И королеву Магдалу…
Помню, как мил мне показался этот городок… Такая там ратуша, как игрушечка — с чугунным драконом на шпиле. И рядом — храм Святого Ордена, весь в каменном кружеве, с плетеными в виде священных рун решетками. И чистенькие улочки, мощеные булыжником. Мартовские туманы застревали в этих улочках, текли молоком между стен…
Я слышал, что Золотой Сокол нежно любит этот город, что тут у него дворец и охотничьи угодья, — и понимал его пристрастие. Мне даже жаль стало вводить на эти улочки мертвецов — мне раскинули походный шатер, тоже трофейный, за городской чертой. Герольд Ричарда орал издали, не смея приблизиться. Меня ждут на следующий день в королевском дворце. Государь просит оказать ему честь, ибо свита не смеет сопровождать его к моей ставке.
Свита обгадилась, подумал я, когда слушал. Мог бы прибыть и один. Трус. Прекрасный государь собственной персоной. Тот, кому я с наслаждением вырвал бы сердце за то, что он сам и его предки делали с Междугорьем. И это еще было бы не самой суровой карой. Но все-таки я не стал спорить: пусть дворец. Это ему не поможет. И меня не унизит.
А ночью накануне аудиенции у Ричарда я принимал у себя Князя вампиров из столицы Перелесья. Клод и Агнесса стояли у моего кресла.
Он втек в шатер полосой тумана — на мой взгляд, очень светски. Его сопровождали две неумерших девы, советники и подруги. Красивый вампир! Помню, мне понравился бесцветный лед его глаз и Сила, отдающая на вкус декабрьским утром. Он опустился на колено и коснулся устами моей руки, открыв себя: я уже в совершенстве умел читать по Силе. Вампир вдвое моложе Оскара, весь натянут, как арбалетная тетива — до звона.
— Мы потрясены, темный государь, — сказал он. — Потрясены и не знаем, чего ждать.
— Ваш клан, Князь, это, вроде бы, не должно особенно волновать, — говорю. — Сумерки кончаются с рассветом.
Он помолчал. Я видел, как дрожат его пальцы. Ему понадобилось некоторое время, чтобы заставить себя говорить спокойно.
— Вы продлили Сумерки на целые сутки, темный государь. Мы ощущаем жар вашего Дара даже во время сна. Воздух пахнет мертвой кровью. В Перелесье уже очень давно нет некромантов, но мы все помним, мы знаем, чья власть над Сумерками беспредельна. Что вы сделаете с нами? Мы ко всему готовы…
Большей победы я и не мог одержать. Вампиры Перелесья легли у моих ног, словно укрощенные звери, — только из-за того, что до них долетели брызги Дара. Они боялись, что я упокою их — просто отпущу их души, без усилий и напряжения, гораздо легче, чем поднимаю мертвецов. Чувствовали, что у меня хватит сил скрутить их в бараний рог. Откуда им знать, что я не намерен это делать? У меня не было здесь конкурентов: Святой Орден и моральные принципы их истребили. Сумерки — по любую сторону границы — были мои, что вампиры прекрасно понижали и беспокоились за свою Вечность. Это показалось внове, но меня очень устраивала их тревога.
— Назовите себя, Князь, — приказал я. По-настоящему приказал — жестко. Крохотная проверка на прочность.
Он послушно сказал: «Эрнст» — почти без паузы.
— Хорошо, — говорю. — Выпей за темного государя, мальчик.
