Энн Маккефри - Поиски Акорны
Девушка попыталась было определить для себя порядок действий, когда заметила, что Хоа пристально вглядывается в зев вентиляционной решетки. Акорна чуть подтолкнула Маркеля, указывая вниз.
– О-ой, – неслышно выдавил юноша, и попытался увести свою спутницу, однако та его остановила.
– Он ведь не виноват, что так случилось… он, кажется, болен. Думаю, они пытали его. Давай вытащим и его. Может быть, он знает, как остановить этих негодяев. Сможем мы это сделать? Пожалуйста?
Против Акорны умоляющей Маркель был беззащитен – особенно когда ее дружеские объятья, уютное тепло ее тела дарили ему любовь, без которой он обходился так долго.
– Только пусть не шумит, – пробурчал юноша.
– С этим проблем не будет, – заверила его Акорна, помогая своему спутнику открутить крепления решетки.
Хрупкое тело доктора Нгуена Хон Хоа легко протиснулось в тесную трубу, но ученый был так слаб, что это потребовало от его спасителей куда больших усилий, чем рассчитывала Акорна – хань-киянец едва цеплялся за трос, и, когда они его, наконец, вытащили, девушка поняла, почему Хоа был так беспомощен. Даже в тусклом свете из камеры видно было, во что превратились его пальцы. Сделав вид, что затягивает болты, которыми крепилась решетка, Акорна на миг коснулась рук ученого по очереди своим рогом, сквозь тонкую ткань шляпки.
Маркель торопливо повел их прочь от опустевшей камеры, по изогнутой трубе, ведущей к камерам напротив. На пересечении двух вентиляционных труб он усадил доктора Хоа у вогнутой стенки и приложил палец к губам, призывая к молчанию. Ученый кивнул – он только рад был подчиниться. Потом юноша поманил Акорну дальше. Девушка протиснулась мимо обмякшего хань-кияньца.
– Нам придется вытащить твоего приятеля прямо сейчас, – прошептал Маркель ей на ухо, тихо, но отчетливо. – Как только эти гады увидят, что доктора Хоа нет, тут же поднимут тревогу – искать начнут, все такое… Другого шанса не будет. Ты не поможешь мне его отыскать?
Акорна прикрыла глаза. Если бы ее рог позволял не только лечить людей, но и разыскивать! «Хотя почему бы и нет?», мелькнуло у нее в голове. «Я ведь никогда не сталкивалась с сородичами. Откуда мне знать, какими еще способностями мы наделены?»
Собравшись с мыслями, она попыталась вызвать перед мысленным взором лицо Калума, но ощутила только ауру отчаяния, переполнявшую тюремные камеры… и что-то еще… карты? Девушка сердито помотала головой, пытаясь разогнать непрошенные мысли. Ну как она найдет Калума, когда кто-то в голове пытается объяснить ей, как раскрашивать карту? Где-то за правым виском, и внизу, шла настоящая лекция по географии… нет, это не география… в голове проскальзывали странные, полузнакомые словечки: «Конъектура… лемма… простая замкнутая кривая…»
«Ну надо же!»
– По-моему, – проговорила она раздумчиво, – Калум сидит в крайней камере справа.
Пилот был так поглощен диаграммами, которые чертил на стене пальцем, что Акорне пришлось добрую минуту шипеть сквозь зубы, покуда Калум не заметил. И даже тогда он не обернулся.
– Погодите, я думаю, – отмахнулся он рассеянно, и только потом взвился, так поспешно вскинув голову, что едва не потерял равновесия. – Акорна? Что за…
– Мы тебя спасаем, – терпеливо объяснила девушка.
– Кто это «мы»? И у вас не найдется, куда записать мои выводы? Не хотелось бы их потерять, а чертить схемы на запотевшей стене, знаешь…
– Чтоб десять тысяч бесов побрали твои диаграммы и утопили в навозных ямах Шеола! – выпалила Акорна, немного подправив по ситуации любимое проклятье Рафика. – Хочешь тут сидеть, пока тебя пытками не заставят активировать компьютер «Акадецки»? Или все же оставишь свою математику на пару минут, чтобы влезть по канату?
Калум с сомнением глянул на тонкий тросик, потом – на узкий зев вентиляционной трубы, откуда доносился шепот Акорны, и наконец, с сожалением – на еле видные чертежи на стене.
– Да ну, – пробормотал он, – потом все докажу заново.
Пропихнуться в отверстие широкоплечему горняку оказалось куда сложнее, чем тощему Хоа или Акорне. Когда пилот, казалось, застрял напрочь, Маркель решил воодушевить его перечислением излюбленных паломелльских пыток. В завершение тирады он предположил, что, если пилот действительно не может пропихнуть плечи в трубу, то пятки его болтаются, без сомнения, на самой что ни на есть удобной высоте.
– А Нуэва Фаллона, – добавил он, – любит играть со спичками.
Последним судорожным усилием Калум протолкнул вперед сначала одно плечо, за ним – другое, и вполз в вентиляционную трубу, не выпуская из рук тросика.
– Да ну, – прохрипел он, когда Акорна принялась причитать над его рассаженными плечами, – это только шкура, до свадьбы заживет.
Они вернули на место решетку и двинуться обратно, за доктором Хоа. Ученого неудержимо трясло после всего пережитого.
– Я мирный человек, – шептал он, будто извиняясь. – Я всего лишь ученый… и я пытался бежать от подобных негодяев… только чтобы оказаться у них в руках вместе с вами…
Акорна мимолетно коснулась рогом его щеки, и судороги стихли. К концу пути им, впрочем, пришлось обвязать Хоа тросом – Акорна тянула его за собой, в то время, как Маркель подталкивал, помогая одолевать стыки и фартуки, сочленявшие километры и километры труб и коробов. Когда они добрались до убежища Маркеля, юноша тут же сунул в ухо динамик подслушивателя, а Акорну жестами попросил устроить доктора Хоа поудобнее в куче одежды и самогреющих одеял.
Девушка только рада была помочь, а заодно – исцелить раны ученого. Судя по всему, его жестоко избивали еще до того, как паломелльцы взялись планомерно увечить его руки, и, по совести сказать, Акорна не винила его за то, что Хоа не сумел сохранить в тайне свое открытие, равно как и в том, что хань-киянец поддался отчаянию и страху. По мере того, как целительный рог заживлял его раны, Хоа озирался все спокойней и сдержаннее, а, когда Акорна завершила свой труд, поймал ее за руку. Глаза его сияли любопытством и умом.
– Ци-линь ? – спросил он так тихо, что Маркель, подслушивавший переговоры по внутрикорабельной сети, не мог его услышать.
Девушка с улыбкой приложила палец к губам, как это делал ее юный проводник.
Хоа прикрыл на миг веки, показывая, что понял, потом коснулся подживающим кончиком хрупкого пальца сначала своих губ, потом – ее. Акорна подала ему флягу с водой, отделив одну от целой грозди развешанных по стене. Хотя ученый вцепился во флягу, как и можно было ожидать от томимого жаждой, девушке не пришлось напоминать ему, что пить следует мелкими, нечастыми глотками, заново приучая тело к влаге.
Маркель, склонив голову к динамику, ухмылялся до ушей. Время от времени он шепотом пересказывал услышанное, потом отвлекался снова:
