Марина и Сергей Дяченко - Хозяин Колодцев (сборник)
Звук повторился. Арман выдернул из затылка волосок.
Долгие минуты тянулись в тишине, прежде чем звук возник опять.
Тогда Арман с неожиданной легкостью покинул кресло и углубился в лабиринт переходов.
Он двигался уверенно и бесшумно, замирая, когда стихал звук, и вновь пускаясь в путь, когда звук возобновлялся и указывал ему направление. На подходе к Органной комнате его встретил мощный, дивной красоты аккорд.
Последний прыжок — и запыхавшийся, несколько оглушенный Арман ворвался-таки в обиталище музыкальной развалины.
Еще таяли в воздухе последние ноты. Перепугано раскачивались хрустальные скляночки, ударяясь одна о другую, но звук их столкновения совершенно не был похож на тот, удивительный, приведший Армана в Органную комнату.
Он остановился, хищно оглядываясь. Громадина молчала, будто решив сохранить свою тайну; в комнате же на первый взгляд никого и не было.
На первый взгляд.
Арман свирепо сдвинул брови. Процедил страшным голосом:
— Выходи.
Ему ответом была тишина, и даже робко позвякивающие скляночки понемногу успокаивались.
— Выходи, — повторил Арман зловеще. — Лучше будет.
Никакого ответа. Арману показалось, что серебряные трубы музыкального чудища сдвигаются плотнее, чтобы укрыть кого-то, за ними притаившегося.
Арман повернулся, будто собираясь уходить, но на пороге комнаты снова резко обернулся:
— Ну?! Мне самому за тобой лезть, что ли?
Ему показалось, что в глубине сооружения что-то шевельнулось.
— Считаю до пяти, — заявил он голосом, не терпящим возражений. — После этого вызываю крыс, и они съедают тебя прямо в твоем укромном местечке. Раз.
Тишина.
— Два, — Арман скрестил руки на груди. — Три.
Да, там, за строем серебряных труб, кто-то прятался. Сейчас хитрец снова шевельнулся, и тут же качнулась гроздь хрустальных шариков.
— Четыре, — продолжал Арман.
Понемногу, неохотно, то и дело за что-то цепляясь и что-то задевая, на свет выбирался некто, измазанный пылью и паутиной с головы до босых пяток.
— Пять, — неумолимо закончил Арман, и перед ним предстала Юта — принцесса Верхней Конты.
Лохмотья, в которые превратилось бальное платье, могли бы принести своей владелице немалое состояние, вздумай она просить милостыню на рыночной площади. Волосы растрепались, а длинное лицо исхудало, отчего длинный нос казался совсем уж непомерным.
Долго же я буду ждать освободителя, подумал Арман.
Принцесса смотрела на него исподлобья, и в темных глазах ее был страх, но не было паники.
— И что же мы будем делать? — поинтересовался Арман с фальшивым добродушием. — Как поступают обычно с пленниками, которые совершают побег? Кажется, их бросают в колодец к змеям?
Юта нахохлилась еще больше. Сказала тихо и с достоинством:
— Я что, давала вам обещание — не убегать? Это мое законное право… Любому узнику позволено убегать, если его плохо стерегут…
Арман нахмурился:
— Плохо стерегут? А как тебе удалось выбраться, принцесса?
Ответом ему было гордое молчание. Арман обошел пленницу кругом, размышляя вслух:
— Дверь была заперта заклинанием. Что ты можешь понимать в заклинаниях, принцесса? Может быть, ты пробралась через крысиную нору или еще какую-нибудь дыру, а?
Юта фыркнула — возмущение на некоторое время подавило ее страх:
— Могли бы и получше заклинание подобрать, драгоценный господин дракон! Я эту дверь открываю и закрываю, как у себя дома…
Конечно, она тут же пожалела о сказанном, потому что Арман неприятно оскалился:
— Вот как?
И, взяв Юту за плечо, подтолкнул к распахнутой двери Органной комнаты, захлопнул эту дверь перед ее лицом и пробормотал сквозь зубы:
— Хорра-харр…
Юта наблюдала за ним исподлобья.
— Ну, — усмехнулся Арман, — теперь покажи, принцесса, как ты это делаешь. Откроешь — пощажу.
Юта пожала плечами, насмешливо на него взглянула и сказала как бы нехотя:
— Рраха-ррох…
Дверь скрипнула и приоткрылась. Юта шагнула в проем, будто собираясь гордо удалиться.
— У людей не пользуются этим заклинанием, — глухо сказал за ее спиной Арман. — Откуда ты знаешь?
Юта обернулась:
— Ключик налево — ключик направо… Ясно же, что надо все заклинание произнести наоборот!
Некоторое время Арман и Юта смотрели друг на друга в упор.
— Хорошо, — протянул наконец Арман, и Юта невесть почему ощутила вдруг некоторое облегчение. — Ладно. Обещал пощадить — и пощажу… Только… — тут в голосе его снова зазвучали суровые нотки обвинителя, — как ты посмела, принцесса, явиться сюда, и что ты здесь делала?
Юта втянула голову в плечи. Действительно, какая горгулья ее укусила, зачем было трогать эти хрустальные горшочки? Проклятое любопытство… Теперь она попалась, обидно и глупо, и в лучшем случае ее снова запрут, как овцу в загоне…
— Что я делала? — пробормотала она, стараясь говорить как можно наивнее. — Что я делала? Ничего… особенного. Я… играла.
— Играла?!
Арман развернул Юту за плечи — несколько грубо — и подвел вплотную к выжидающему, притихшему музыкальному инструменту.
— Играй сейчас.
Принцесса перепугалась не на шутку. По-видимому, она совершила нечто ужасное, по глупости в этом призналась, и теперь ее ожидают издевательства и кара.
— Нет… — пролепетала она побледневшими губами. — Я не то хотела сказать…
Арман воздел глаза к покрытому потеками потолку:
— Играй. Как ты играла? Так? — он постучал пальцем по ближайшей хрустальной скляночке.
Юта молчала, сжавшись в комочек. Арман с шумом втянул в себя воздух.
Двести лет он не разговаривал с особами женского пола, да и вообще ни с кем не разговаривал, кроме себя. Ему стоило большого труда придать своему хрипловатому голосу оттенок, который с некоторой натяжкой можно было бы назвать мягкостью:
— Ну, послушай, принцесса, я тебя не пугаю, не бью тебя, не кричу даже… Ты же играла, пока меня здесь не было? Ну так сыграй сейчас, а я хочу на это посмотреть.
Юта всхлипнула и решила, что терять все равно нечего.
Дома она любила играть с хрустальными бокалами — водить влажным пальцем по их краю и слушать мелодичный звук, который при этом получался.
Она робко оглянулась — Арман отошел, чтоб не пугать ее.
Тогда она быстрым мальчишечьим движением запустила палец в рот, послюнила, потом шагнула вперед и провела по краю ближайшей скляночки.
