Джордж Мартин - Танец с драконами
— Расскажи мне, — сказал Квентин Мартелл.
8. ДЖОН
Джон Сноу перечитывал письмо до тех пор, пока слова не начали расплываться и набегать друг на друга. Я не могу это подписать. Я это не подпишу.
Он собрался было покончить с пергаментом здесь и сейчас, сжечь его. Вместо этого он сделал глоток эля из кружки, в которой оставалась еще половина после вчерашнего одинокого ужина. Я должен это подписать. Они выбрали меня своим лордом-командующим. Стена моя, как и весь Ночной Дозор. Дозор не принимает ничьей стороны.
Его тяжелые раздумья прервал Скорбный Эдд Толлетт, открывший дверь и доложивший, что Джилли ждет снаружи. Джон отложил в сторону письмо мейстера Эйемона:
— Я приму ее, — он боялся этого разговора. — Найди для меня Сэма. После этого я хочу поговорить с ним.
— Он внизу, с книгами. Мой старый септон частенько говорил, что книги — это россказни мертвецов. А мертвецы должны помалкивать, как по мне. Никому неохота слушать болтовню покойника, — Скорбный Эдд вышел, продолжая что-то бубнить про червей и пауков.
Вошла Джилли и сразу же упала на колени. Джон обошел вокруг стола и поднял ее на ноги.
— Я не король, чтобы ты преклоняла передо мной колени.
Будучи уже и матерью и женой, она все еще казалась ему наполовину ребенком: маленькая хрупкая фигурка, завернутая в один из плащей Сэма. Плащ был настолько велик, что в его складках можно было бы спрятать еще несколько таких девушек.
— С малышами все в порядке? — спросил он.
Одичалая робко улыбнулась из-под капюшона.
— Да, милорд. Я боялась, что у меня не хватит молока для обоих, но чем больше они сосут, тем больше у меня появляется. Они сильные.
— Я должен сказать тебе кое о чем неприятном, — у него едва не вырвалось попросить, но в последний момент он удержался.
— О Мансе? Вель умоляла короля помиловать его. Она сказала, что позволит любому коленопреклоненному жениться на ней и никогда не перережет ему глотку, если Мансу сохранят жизнь. Гремучую Рубашку ведь пощадят, а он делал вещи намного хуже. Крастер всегда клялся, что убьет его, если тот когда-нибудь покажется возле крепости. Манс не совершил и половины того, что вытворял он.
Все что Манс сделал — всего лишь собрал и возглавил армию против королевства, которое он однажды поклялся защищать.
— Манс принес нашу клятву, Джилли. А затем вывернул свой плащ, женился на Далле и назвался Королем-за-Стеной. Теперь его жизнь в руках короля. И не о нем нам сейчас нужно говорить, а о его сыне, мальчике Даллы.
— Ребенок? — ее голос задрожал. — Он не нарушал никаких клятв милорд. Все что он делает — спит, плачет и сосет грудь. Он никому не причинил никакого зла. Не дайте ей сжечь его, пожалуйста, спасите его.
— Только ты можешь спасти его, Джилли, — и Джон рассказал ей как.
Другая женщина стала бы кричать на него, бранила или прокляла бы на муки в седьмом пекле. Другая женщина в ярости накинулась бы на него с кулаками, выцарапала бы ногтями глаза. Другая женщина заставила бы его прочувствовать свой гнев на собственной шкуре.
Джилли покачала головой:
— Нет, пожалуйста, не надо.
Вторя ей, ворон вскрикнул:
— Нет!
— Если ты не согласишься, мальчик сгорит. Это случится не сегодня и не завтра… но скоро, как только Мелисандре нужно будет разбудить дракона, или вызвать ветер, или сотворить какое-нибудь другое заклинание, замешанное на королевской крови. От Манса к тому времени останутся лишь кости и пепел, и она потребует его сына, а Станнис не откажет. Если ты не увезешь мальчика отсюда, эта женщина сожжет его.
— Я убегу, — сказала Джилли. — Я возьму его, я возьму их обоих, сына Даллы и моего сына.
Слезы катились по ее щекам. Если бы они не заблестели в пламени свечи, Джон никогда бы не узнал, что она плакала. Жены Крастера, должно быть, научили своих дочерей ронять слезы в подушку. Может, они уходили из дома, чтобы поплакать, подальше от кулаков Крастера.
Джон сжал пальцы правой руки:
— Если возьмешь обоих, люди королевы погонятся за вами и притащат обратно. Мальчика всё равно сожгут… а вместе с ним тебя.
Если я стану её утешать, она решит, что слезы могут на меня подействовать. Ей надо понять, что я не уступлю.
— Ты возьмешь одного, и это будет сын Даллы.
— Мать не может бросить своего сына, иначе она будет навеки проклята. Только не сына. Мы спасли его, Сэм и я. Пожалуйста. Пожалуйста, милорд. Мы спасли его от холода.
— Говорят, смерть от холода спокойна. А огонь… видишь свечу, Джилли?
Она взглянула на пламя:
— Да.
— Прикоснись к нему. Подержи руку над пламенем.
Её большие карие глаза стали еще больше. Она не шевельнулась.
— Давай, — убей мальчика. — Ну же.
Дрожа, девушка протянула руку и задержала её над мерцающим пламенем свечи.
— Ниже. Пусть оно тебя коснется.
Джилли опустила ладонь. На дюйм. Ещё на один. Когда пламя лизнуло кожу, она отдёрнула руку и зарыдала.
— Смерть от огня жестока. Далла умерла, давая ребенку жизнь, но ты его выкормила и выходила. Ты спасла своего сына ото льда. Теперь спаси её сына от огня.
— Тогда они сожгут моего крошку. Красная женщина. Если она не получит даллиного, то сожжет моего.
— В твоем сыне нет королевской крови. Мелисандра ничего не получит, предав его огню. Станнис хочет, чтобы свободный народ сражался за него, он не станет сжигать невинное дитя без веских причин. Я найду ребенку кормилицу, и он будет расти здесь, в Черном замке, под моей защитой. Он научится охотиться и ездить верхом, сражаться с помощью меча, секиры и лука. Я даже позабочусь, чтобы его научили читать и писать, — Сэму бы это понравилось. — А когда он повзрослеет, то узнает, кто он такой на самом деле. Он будет свободен и сможет найти тебя, если захочет.
— Ты сделаешь из него ворону, — она вытерла слезы маленькой бледной ручкой. — Я не буду. Я не буду.
Убей мальчика, подумал Джон.
— Ты сделаешь так, как я сказал. Иначе, и я обещаю тебе это, в день, когда сожгут сына Даллы, твой сын тоже умрет.
— Умрет, — громко прокаркал ворон Старого Медведя. — Умрет, умрет, умрет.
Девушка сидела, сгорбившись и сжавшись в комок, пристально глядя в пламя свечи, в ее глазах блестели слезы. Наконец Джон сказал:
— Можешь идти. Никому ничего не говори, но будь готова отправиться в путь за час до рассвета. Мои люди придут за тобой.
Джилли поднялась на ноги. Бледная и безмолвная, она ушла, ни разу не оглянувшись. Джон слышал ее шаги, когда она бросилась через оружейный склад. Она почти бежала.
