Маргит Сандему - Призрачный замок
— Об этом надо немедленно доложить, — решил Александр. — О чем ты думал, Танкред?
Что можно было на это ответить?
— Я думаю, что о побеге уже известно королю. Если… — неуверенно ответил Танкред.
— Мне кажется, тебе надо ехать в Копенгаген. Кроме того, тебе ведь не хочется попасть в тюрьму?
— Да-да, конечно. Но я попытаюсь умилостивить вас, сообщив, что я просил руки Джессики, и она ответила мне согласием. Ну как?
— Прекрасно! — воскликнула Сесилия. — Я никогда не думала, что ты решишься на это!
После отъезда Танкреда Джессика собралась с силами и направилась к его родителям.
Они радостно встретили ее, усадили и принялись вспоминать о детстве Танкреда и обсуждать будущее молодых людей.
Джессика чуть не расплакалась, чувствуя, как тяжело приходится Сесилии и Александру сейчас, когда их сын так изменился.
Наконец она улучила минутку, когда Сесилия встала и объявила:
— Мне нужно пойти на кухню отдать приказания насчет обеда. Сегодня у нас праздник!
Сразу же после ее ухода Джессика тихо сказала Александру:
— Мы можем поговорить?
Он удивительно взглянул на девушку:
— Конечно. У тебя какие-то проблемы с деньгами? Или ты хочешь обсудить проблему с Аскинге?
— Нет.
— Ну что ж, пойдем поговорим в кабинете.
Он прохромал в кабинет, пропустил девушку вперед и закрыл дверь.
— Ну так что же это за дело? — ласково улыбнулся Александр.
Джессика была так напугана! Но делать нечего. Она сглотнула и храбро произнесла:
— Сегодня Танкред рассказал мне о том, что его так долго мучает.
— Что? — Александр вскочил со стула. — Я должен позвать Сесилию.
— Нет-нет, подождите. Может быть, позже. — Он строго посмотрел на Джессику. — Мне очень трудно говорить об этом, и я прекрасно понимаю Танкреда. Он запретил мне говорить с вами, но я все-таки решила сделать это. Мне кажется, это единственно правильное решение. — Александр кивнул. Она вновь сглотнула и продолжила: — Танкреда шантажируют. Вот уже больше года. Человек по имени Ханс Барт.
Она надеялась, что отец Танкреда рассмеется или ничего не поймет, но он внезапно побледнел.
— Что?!
Джессика даже испугалась, что маркграф потеряет сознание… Но он взял себя в руки, встал и прошелся по комнате. Затем неожиданно открыл дверь и крикнул:
— Сесилия!
В голосе его слышалась растерянность и гнев.
— В чем дело? — раздался голос матери Танкреда. — Что привело тебя в такую ярость?
Она вплыла в комнату, красивая и элегантная, как всегда.
— Танкред доверился Джессике, — с серым, как пепел, лицом сказал Александр. — Его шантажирует Ханс Барт.
— О, Господи! Только не это! — простонала Сесилия. — Бедный маленький Танкред! — Для нее он был все еще ребенком.
Александр восклицал тем временем с пафосом оскорбленного отца из древнегреческой трагедии:
— Мой сын! Мой сын! Он поднял руку на моего сына!
— А ты знал, что его выпустили на свободу?
— Я совершенно забыл о его существовании! Это мой Немесис. О Господи!
— Хорошо, а теперь расскажи нам все, Джессика! Мы все уладим. Мы скажем свое слово.
— Нет, нет! — пробормотала Джессика. — У этого человека есть какое-то письмо.
— Письмо? — удивился Александр. — Я никогда не писал ему.
— Вот и я то же самое сказала Танкреду, — живо отозвалась Джессика. — Все это просто шантаж.
Она чуть не плакала. Все было еще хуже, чем она предполагала. Александр ничего не отрицал, а Сесилия обо всем знала. Джессике хотелось бросить со всех ног из этой комнаты и поискать защиты у Танкреда, но он уехал.
— Ты уверен? — спросила тем временем Сесилия у мужа.
— Да… Хотя… О Господи! Я написал ему одно-единственное письмо!
— Александр, как же ты мог!
— Это было в самом начале! Я благодарил его за… понимание и помощь…
Джессика ничего не понимала, и Сесилия присела с ней рядом.
— Джессика, ты должна постараться понять. И рассказать об этом Танкреду. У его отца были в детстве очень неприятные мгновения, которые оставили свой след. И он чуть не поплатился за это своей жизнью… был суд, и Ханса Барта и еще одного человека осудили, а Александра освободили — во многом благодаря моей помощи… Я помогла Александру так же, как ты сейчас помогаешь Танкреду.
— Мне кажется, я понимаю, — прошептала Джессика.
— Свинья! — продолжал кипеть Александр. — Наброситься на моего чистого, непорочного мальчика! Танкред — человек слова и чести. Я прекрасно понимаю его мучения! Он много заплатил этому мерзавцу?
— Все, что у него было, — ответила Джессика. — Он даже занял у меня десять риксдалеров, чтобы заплатить этому человеку сегодня вечером. Мы решили выиграть время, чтобы придумать какой-нибудь план.
— Сегодня вечером? Когда и где?
Сесилия тем временем достала из шкатулки десять риксдалеров и протянула девушке.
— В таверне по дороге в Копенгаген. Я не знаю время встречи.
— А теперь расскажи все детали, которые ты знаешь! — приказал Александр. — Повтори все слово в слово! Как бы неприятно тебе ни было!
— Конечно, но я хочу сначала сказать, что мы не поверили ни единому слову этого негодяя. Танкред просто не знал, что написано в том письме и насколько оно может быть для вас губительно.
И она рассказала обо всех деталях, которые ей были известны. Даже о несостоявшейся дуэли. Александр слушал ее с каменным лицом, а потом вскочил и, буркнув «я скоро», выбежал из кабинета и загромыхал по лестнице наверх. Женщины беспомощно переглянулись.
— Это так серьезно? — спросила Джессика.
— Для Александра? Да нет… Если письмо обнародуют… Я не знаю, что в том письме и как его можно истолковать.
Джессика хотело было спросить, действительно ли Ханс Барт был «любовником» Александра, но решила воздержаться. Она боялась, что не сможет спокойно отреагировать на ответ. Александр не возвращался.
— Господи, что он может делать наверху так долго? — стала волноваться Сесилия.
— Мне кажется, он только что спустился по лестнице, — пробормотала Джессика, и в этот момент женщины услышала стук копыт коня… Они кинулись к окну и успели увидеть, как Александр пропадает во мраке ночи.
— О нет! — прошептала Сесилия.
— Он поехал к таверне!
Но Сесилия уже неслась вверх по лестнице, как будто ей было всего пятнадцать. Джессика осталась поджидать ее у изножья лестницы.
— Он взял пистолеты, — крикнула Сесилия из спальни. — И он в ярости! Он не позволит никому обижать своих детей!
— Господи, какую кашу я заварила!
— Ты? Ты вела себя совершенно правильно, девочка! Танкред ничего не мог нам сказать, я это понимаю. Но нам надо поторапливаться! Пока не свершилось непоправимое!
