Рик Риордан - Красная пирамида
— Почему ты так решила?
— Потому что он сказал: «Проходи же, добрый царь».
Я погрузился в непонятное полуобморочное состояние. Туннель вывел нас в обширный подземный город, где было много залов и комнат. Я помню лишь отдельные моменты нашего путешествия.
Высота залов достигала двадцати и даже тридцати футов. Совершенно не чувствовалось, что мы под землей. Каждое помещение окаймлялось тяжелыми каменными колоннами вроде тех, которые я видел на развалинах древнеегипетских городов. Только эти были в превосходном состоянии. Ярко раскрашенные, они напоминали пальмы с зелеными каменными листьями. Казалось, мы шли по окаменевшему лесу. В медных жаровнях пылал огонь, но в воздухе пахло не дымом, а корицей, гвоздикой, мускатным орехом и чем-то еще, приятным, но незнакомым. Подземный город пах… Зией. Я догадался, что она здесь живет.
Нам встретились люди; в основном взрослые. Некоторые были в традиционных льняных одеждах, а некоторые — одеты по-современному. Мимо нас прошел щеголеватый мужчина в деловом костюме. На поводке он вел леопарда, и никто этому не удивлялся. Другой мужчина отдавал приказы небольшой армии щеток, швабр и ведер, старательно намывавших полы.
— Был еще такой мультик, — сказала Сейди. — Там Микки-Маус занимался магией, но у него швабры ломались пополам, а вода расплескивалась в разные стороны.
— «Ученик чародея», — подсказала Зия. — А ты знаешь, что сюжет заимствован из древнеегипетской сказки?
Сейди, естественно, этого не знала и могла только хлопать глазами. Я, кстати, тоже не знал.
Мы прошли через зал, где у всех статуй были головы шакалов. Честное слово, их глаза внимательно следили за нами. А еще через несколько минут Зия вывела нас на открытый рынок, если такое понятие применимо к подземному городу. Здешняя рыночная площадь была заставлена десятками лотков, торгующих странными предметами вроде жезлов-бумерангов, двигающихся глиняных кукол, попугаев, кобр, папирусных свитков и блестящих амулетов.
За рынком дорогу нам перерезала река с темной водой. Ее мы переходили по камням. Вокруг плескались рыбы. Я принял их за окуней, но потом увидел длинные острые зубы.
— Это что, местные пираньи? — спросил я.
— Тигровые рыбы с Нила, — объяснила Зия. — Похожи на пираний, но попадаются и крупные, до семи килограммов.
Остаток пути через реку я тщательно смотрел себе под ноги.
За углом нашему взору открылось красивое здание, вырезанное прямо в черной скале. Стены украшали фигуры сидящих фараонов. Дверной проем был сделан в форме свернувшейся змеи.
— А что внутри? — спросила Сейди.
Мы заглянули внутрь и увидели детей, которые сидели на подушках, скрестив ноги. Ребят было десятка два или чуть больше. Средний возраст — лет десять. Все они склонились над медными чашами с какой-то жидкостью и что-то бормотали себе под нос. Сначала я решил, что это местная школа, однако, кроме детей, в помещении никого не было. Оно освещалось несколькими свечами. Судя по пустым подушкам зал был рассчитан на гораздо большее количество присутствующих.
— Это наши ученики, — объяснила Зия. — Они постигают искусство гадания. Первый ном должен поддерживать связь с нашими собратьями по всему миру. Самые младшие выполняют у нас… если говорить по-вашему, они — операторы.
— Значит, такие базы разбросаны по всему миру?
— Да, но остальные гораздо меньше.
Мне сразу вспомнились слова Амоса о номах.
— Если Египет относится к Первому ному, а Нью-Йорк — к Двадцать первому, то где находится Триста шестидесятый?
— В Антарктиде, — без запинки ответила Зия. — Туда отправляют за провинности. Пара замерзших магов и несколько магических пингвинов — вот и все население того нома.
— А что, есть магические пингвины?
— Представь себе, есть.
— И что, эти ребята сидят и видят в воде разные картинки? — не унималась Сейди.
— Да, только это не вода, а масло.
— Как их мало, — вздохнула Сейди. — Это все ученики здешнего города?
— Это ученики со всего мира, — поправила ее Зия. — Их было больше перед…
Она замолчала, не договорив.
— Перед чем? — все-таки спросил я.
— Не важно, — мрачно отмахнулась Зия. — Ученики занимаются гаданием и ясновидением, поскольку юный разум наиболее восприимчив к таким вещам. Учатся здесь с десяти лет… бывают, конечно, исключения.
— Ты имеешь в виду нас? — спросил я.
Зия бросила на меня настороженный взгляд. Я понял, что ей до сих пор не дают покоя слова, произнесенные птицечеловеком. Он назвал меня «добрым царем». Мне это показалось такой же странностью, как и наша фамилия в свитке «Крови фараонов». Ну какие у меня могут быть связи с правителями Древнего Египта? Даже если представить, что они есть, какой из меня царь? У меня не то что царства нет — даже рюкзака не осталось.
— Вы с ними еще встретитесь, а сейчас надо идти дальше, — поторопила нас Зия.
Мы шли и шли, и через какое-то время у меня заныли ноги.
Наконец мы добрались до перекрестка. Справа тянулись бронзовые двери, и по обе стороны от каждой пылали факелы. Слева в скале была вырезана фигура сфинкса высотой никак не меньше двадцати футов. Между его лапами мы увидели проход, заложенный кирпичом и затянутый паутиной.
— Похож на сфинкса в Гизе, — заметил я.
— Ничего удивительного. Мы сейчас как раз под тем сфинксом, — сказала Зия. — Между лапами вход в туннель, ведущий прямо туда. Точнее, так было раньше, пока его не замуровали.
— Постой… — Я быстро прикинул в уме. — Но ведь сфинкс находится милях в двадцати от Каирского аэропорта.
— Примерно так.
— Не может быть, чтобы мы прошли под землей двадцать миль.
Здесь Зия улыбнулась по-настоящему, и я сразу заметил, какие красивые у нее глаза.
— В магических местах расстояния меняются. Теперь, Картер, ты и сам в этом убедился.
— А почему замуровали туннель? — спросила исходившая любопытством Сейди.
— Сфинкс стал слишком популярен у археологов. Они не только измеряли его вдоль и поперек, но и вели раскопки. И в конце девятнадцатого века докопались до первой части туннеля под сфинксом.
— Отец рассказывал мне об этом! — вспомнил я. — Его очень огорчало, что туннель оказался тупиковым.
— Тупиковым его сделали мы, — улыбнулась Зия. — Мы не могли пустить сюда археологов. Ведущий археолог Египта недавно признался, что им удалось исследовать не более тридцати процентов древних развалин. На самом деле они исследовали едва ли одну десятую, и то не самые интересные места.
— А как насчет гробницы Тутанхамона? — не выдержал я.
