Александр Прозоров - Паутина зла
— Ты! — с неожиданной уверенностью выкрикнул Середин. — Это ты!
— Я, — согласилась девушка, посерьезнев. — Нравлюсь?
Темные, почти черные волосы, большие глаза, высокая шея, стройная фигурка… «Славная девушка, хотя красавицей не назвать, — отметил про себя Середин — Просто хорошенькая. И это странно, чародейка могла бы явиться и в более прельстительном облике. Неужели настоящий образ, не личина?»
— На маленькую девочку ты не похожа, — сказал он вслух.
— Разве не могло мне надоесть быть маленькой девочкой? — улыбнулась чародейка. — И что мне мешает быть такой, какой захочу? Старушка ведь тебе все рассказала… Ох, и надоела она мне. Умирать не хотела, представь. Отчего, чем старше человек, тем меньше умирать хочет? Глупо это. Да почти все люди глупы. Ты со мной согласен?
— Нет.
— Отчего же? — Брови девушки изумленно, без всякой злобы взлетели вверх. — Это же видно!
— А я с нежитью всегда не согласен, что бы она ни говорила.
— Вот оно что… — Чародейка понурила голову, распущенные волосы скрыли лицо. — Да ведь я не виновата, что нежитью стала. Все из-за людей да из-за отца. Зачем меня извести хочешь?
— А зачем зло творишь? — Олег знал, что это смешно, но сделал длинный скользящий шаг вперед.
— Не зло, а справедливость… — Не поднимая головы, не пошевелившись, чародейка мгновенно перелетела к следующей ели. — Справедливость — не зло, хотя выглядит часто так же. Для справедливости нет ни добра, ни зла, ни правды, ни кривды. Убил — умри, украл — отдай, заставил — отработай. Пришел меня со свету сжить — попробуй, не сумеешь — служи. Я свое беру, Олег-ведун, не творю зла. Зло только от людей.
Середин остановился, не зная, что предпринять. Вот чему его не научил Ливон Ратмирович — так это летать, надо будет попенять при случае. Обычно ведун или подстраивал ловушки особо шустрой нежити, или…
— А может, справедливо было как раз поджарить тебя, пока маленькая? — как можно небрежнее поинтересовался Середин. — Пока в большую змеюку не выросла, а? Может, ошибка мужиков из Глинок в том, что не зашибли тебя каменюкой, прежде чем пошли папашу убивать?
— Да ты злой! — Чародейка уставилась на Олега широко раскрытыми глазами.
— Нет, я не злой. Я только кажусь злым для тех, кто правду с кривдой смешать старается. Для тех, кто меня за нос водит, в морок кутает. Особенно сержусь, когда вижу, что делает это сопливая девчонка, ума небольшого, да и лицом больше на гусыню смахивает.
— Почему — на гусыню?! — искренне удивилась девушка.
— Потому что, — отрезал ведун. Не объяснять же, что это первое, что пришло в голову? — Не уродилась ты, видать, и родители красотой не блистали. Да боюсь, что и умом — а то с чего бы ты была так глупа?
— Не тронь мою семью! — Чародейка в гневе топнула ногой. К ужасу Олега, окружавшие их деревья сотряслись, закачали ветвями.
— Да их уже без меня тронули, слава Перуну, — как можно гнуснее ухмыльнулся ведун. — А если ты еще по земле гуляешь — значит, никто всерьез не польстился. Да и то — что с тебя вреда? Людей только пугать, с таким-то личиком.
— Врешь ты все! — Она отвернулась, взметнув подолом платья, обхватила себя руками. — Хочешь, чтобы я напала. Или просто ты злой дурак, вот и все. А я-то подумала, что интересный человек… Вон откуда явился, из чужого мира…
— Откуда ты знаешь? — Олег сделал длинный бесшумный шаг. — Неужели веришь всему, что у меня во снах нашла? — Еще шаг. — Ты снова приходи, я во сне шустрый. Коли быстро разденешься — сладим. Со спины-то ты еще ничего, в темноте-то… — Еще шаг, осталось совсем немного, Середин замахнулся…
— Ну, бей! — Не чародейка, только ее голова повернулась на плечах.
Середин ударил, хотя любой другой на его месте, наверное, с криком бы отскочил подальше. Вместо миловидной девушки на него уставилась сине-багровая, изъеденная язвами харя. Сабля с хрустом вошла в перекрученную шею и разрубила ее ровно до середины. Голова откинулась, будто на петлях, из обрубка выскочила новая, совсем младенческая, пухлая — и сразу начала реветь.
Рубить голову новорожденному — такого Олегу еще не доводилось. Однако он знал твердо: ничего доброго, хорошего, ничего, достойного жалости, во всем этом лесу нет. Сабля снова свистнула, рассекая воздух, плач оборвался.
— Да, ты злой.
В прыжке развернувшись, Середин оказался снова лицом к лицу с чародейкой. Большие глаза укоризненно смотрели из-под пушистых ресниц, она определенно похорошела… Прежде чем острие сабли успело коснуться девичьей груди, фигура волшебницы уменьшилась — и вот уже она стояла в десятке шагов от противника.
— Здесь моя власть, Олег-ведун.
Голос прозвучал одновременно со всех сторон, и тут же Середин почувствовал, даже не оглядываясь, что окружен одинаковыми девушками в одинаковых белых платьях.
— Ты обманешь один раз, а я десять! — звонко сообщил хор. — Ты один раз убьешь, а я сто! Да только мне и ста смертей мало, а тебе — одной с избытком. Скучно в эту игру играть, придумай что-нибудь другое.
— Давай, — согласился Олег. — Игра будет такая: мой вопрос — твой ответ.
— Ну, это легкая игра! — Хор исчез, чародейка снова оказалась в единственном экземпляре. — Начинай.
Будто размышляя, о чем спросить, Олег кинул взгляд на небо: «Кажется, начинает понемногу светлеть. Неизвестно, поможет ли мне рассвет, но в любом случае умирать днем приятнее».
— Как твое имя, нежить?
— Имя?.. — растерянно протянула волшебница. — А ты ловок в этой игре, не ожидала. И верно, я знаю свое имя, ведь меня уже звали однажды. Но зачем оно тебе?
— Я спросил — тебе отвечать, — настаивал Олег.
— Имя… То имя, что у каждого свое, человек слышит один раз, — нараспев проговорила чародейка. — Я слышала зов, когда умирала. Если ты узнаешь мое имя, то сумеешь повелевать мной… Впрочем, только если большого ума наберешься, а у тебя его пока не имеется. Нет, Олег-ведун, не скажу я тебе своего имени. И это справедливо: ты ведь своего вовсе не знаешь.
— Меня зовут Олег Середин.
— Это не имя! — захихикала девушка. — Таких имен много, да это не имена, а клички! Что ж, если тебе кличка нужна, то зови меня… Светомила — нравится тебе? Если нет — Милосветой зови.
— Ну а как тебя мать называла?
— Знаешь, мне надоела эта игра… — нахмурилась чародейка. — Или спроси что-нибудь поинтереснее. Видишь ведь: не хочу про имена. Хочешь, чтобы соврала? Зачем тебе такая игра?
— Хорошо, — поразмыслив, сдался Середин. — Тогда скажи, что тебе от меня нужно.
— Не решила еще. Сперва просто посмотреть на тебя хотела… Это ничего, что Старая Мила тебя так ободрала? — На мгновение девушка оказалась прямо перед Олегом, чуть коснулась пальцем длинной царапины не груди, но прежде, чем он успел что-либо предпринять, опять возникла на расстоянии. — Кровь течет. Хочешь, подлечу?
