Законы Нижнего мира (СИ) - Сысоев Евгений

— Ах ты! — прошипел магистр. — Что ж так мне даже проще будет заткнуть тебя раз и навсегда.

Из его груди вырвался сгусток энергии, пролетев метров пять, он обрел форму дуги, светящейся ярко-розовым светом.

Эмилия была готова к атаке, она уже какое-то время собирала энергию вокруг. Для полноценного щита ее было недостаточно, поэтому девушка отразила заклинание в сторону. Стена рядом взорвалась мелкой, каменной крошкой.

Вслед за первой дугой, почти тут же полетела вторая, графине ничего не оставалось, как попросту увернуться, ей повезло, заклинание прошло в нескольких сантиметрах от тела. Каким бы искусным волшебником не был Сельтус, творить подобные заклинания так быстро при ограниченной энергии звезд вокруг — невозможно. Эмилия заметила, как при очередной атаке у магистра на груди блеснул медальон. Все понятно — действие артефакта. Девушка снова чудом ушла от удара. Но через пару секунд Сультус атаковал снова. Эмилия поставила щит, но слишком слабый, девушку откинуло назад на несколько метров и сильно приложило об пол. В ушах зашумело, во рту почувствовался соленый привкус. Эмилия стала поспешно отползать назад, но через пару метров уперлась спиной в стену. Сультус злобно оскалился и послал в атаку очередную дугу. Но неожиданно это заклинание столкнулось с очередным магическим щитом, на этот раз более надежным. Вместе с грохотом взрыва по стенам затрещала каменная шрапнель.

***

Взгляд Эрда был тяжелым, на губах играла презрительная улыбка. Алхимик был достойным противником, и даже не смотря на всю свою ненависть, Гартис относился к нему с уважением. Лагол — совсем другое дело. Это предательство. Такое в черной бригаде не прощается. Да, формально, бывший сумеречный не был ее членом, но они работали над общим делом и какое-то время мальчишка находился под командованием Сина. В общем, приоритеты поменялись, сначала надо разобраться с предателем, а потом догнать алхимика, даже если не получиться успеть, ну так что ж, все равно ему никуда не деться.

— Ты совершил самую страшную ошибку в своей жизни, сынок, — зловеще проговорил Эрд, медленно направляясь к Лаголу. — А, что с твоей рукой? — подозрительно спросил он. — Потерял?

Юноша молчал. Сгорбившись, он прижимал свою культю к боку и внимательно наблюдал за капитаном черной бригады.

Конечно, сумеречный — это крайне опасный противник, Гартис прекрасно это понимал, но сейчас перед ним стоял полуживой мальчишка без правой руки. Вряд ли тут возникнут проблемы.

И все же Эрд начал бой со свойственной ему осторожностью. Несколько ударов, пара ложных выпадов. Лагол вяло защищался. Со временем Гартис начал увеличивать темп. Он и сам не заметил, как начал драться почти в полную силу.

В своей хитрой, коварной манере он трижды завел сумеречного в ловушку. Однако реакция и рефлексы у парня были на высоте, каждый раз он, пусть и с трудом, отбивался. Гартис запутал противника несколькими одиночными ударами с разных сторон, отступил назад, вынудив Лагола нападать с неудобной позиции, скользнул клинком по его короткому мечу к гарде, хотел зацепить и обезоружить. Но Лагол немыслимым пируэтом ушел из-под захвата, нырнул под не поспевающую атаку, и чуть было не вспорол капитану живот. Эрд отскочил в самый последний момент, клинок противника рассек ему камзол на боку.

Что ж, даже раненый, сумеречный есть сумеречный. Гартис оттер со лба испарину и встал в боевую стойку.

***

Зал, несомненно, был тем самым из легенд о Ктаре и культе мерцающих. Большое, просторное помещение, где свод потолка дугой нависал на высоте метров пятнадцати, не меньше. Все поверхности были из начищенного до зеркального блеска, пестрого гранита. На полу, в половину площади помещения, была изображена четырехлучевая звезда, на ее концах стояли черные, основательные пьедесталы. На двух из них лежали артефакты, Лекс никогда не видел их вживую, но, надо полагать, это были Сфера рассвета и Камень страданий. Пиктограмма была описана окружностью, между ней и звездой оставалось двухметровое пространство, в этом участке, за пустовавшими двумя пьедесталами, были нарисованы многоугольники, испещренные магическими формулами. Подобными рунами и знаками была исписана, почти вся пиктограмма, просто здесь их было больше всего. В правом от входа многоугольнике, на коленях сидел Неил. Дориен восседал на каменном троне за дальним от входа пьедесталом, на котором лежал один из артефактов.

Как только Лекс вошел в зал, дверь за его спиной с оглушительным грохотом захлопнулась, а его самого неведомая сила бросила вперед, чуть не размозжив голову о арцитовый пьедестал. Юноша поднялся и, нахмурившись, осмотрелся. В помещении начисто отсутствовала энергия звезд, а, как известно, даже для активации артефакта, нужна хотя бы ее часть.

Неприятная догадка посетила Лекса, он посмотрел на мальчика, который сидел, не шелохнувшись, в коматозном состоянии, потом перевел взгляд на Дориена и насмешливо сказал:

— Отличное место для человека, который хочет уничтожить мир.

— Ох, оставь эту патетику! — поморщился Дориен, махнув на Лекса рукой. — Страсть у вас у молодежи к высокопарности, — архиепископ тяжело поднялся с трона и сделал шаг вперед. — Принимая во внимание твое появление здесь, к сотрудничеству, надо думать, ты не готов.

— Почему же? — наигранно удивился Лекс. — Заканчивай этот балаган, и давай сотрудничать.

— Что ж, хотя бы выслушай меня, полагаю, я имею право объясниться. На правах старой дружбы хотя бы.

— Объясниться? — пожал плечами Лекс, внимательно разглядывая окружение. — Зачем? Я видел достаточно, вряд ли ты сможешь переубедить меня. Одно только странно. Ты начал ритуал, но у тебя по-прежнему нет одной составляющей. Алхимик с двумя началами. Единственное, чего я не понял, что это за два начала?

— А все остальное понял? — хитро прищурился Дориен.

— Вроде как.

— Что ж, тогда ты упустил самое очевидное. Два начала — это способность к волшебству и к алхимии, то к чему стремился Ктар.

— Но это невозможно.

— Возможно. И доказательство тому стоит передо мной.

Повисла пауза. Лекс пытался придать себе непринужденный и даже нагловатый вид, хотя в душе шевельнулось что-то неприятное, тревожное.

— Ох, Дориен, — притворно вздохнул он. — Я, конечно, все понимаю, но, похоже, ты и впрямь обезумел, за двадцать пять лет я уж как-нибудь понял бы, что имею оба дара.

— Это все потому, — довольно улыбнулся священник, — что ты не видел себя в момент одержимости.

Лицо алхимика помрачнело, вспомнилось, как он два месяца назад рассказывал Неилу о природе магии и способностях некоторых демонов колдовать.

— Но это не моя сила, — шепотом сказал он, обращаясь не только к Дориену.

— Нет, дружок — твоя!

— «И твоя тоже».

Прозвучало два ответа. Первый — торжественно и напыщенно, второй — подавленно и растерянно.

— Да, друг мой, — нарушил, возникшую тишину Дориен. Голос его звучал так же возвышенно. — Ты явился ко мне, словно чудо, тогда, десять лет назад. Много лет я искал этот ключ и уже отчаялся, бросил. Но тут поездка в Адэ и наша счастливая встреча! Я, наконец, нашел избранного, нашел тебя!

— Нашел недостающий ингредиент для ритуала…

— Не говори глупостей! Я всегда любил тебя, как сына. Знаешь, каково мне было, когда я узнал, что ты ушел из храма. Потом явился с той отвратительной войны и снова ушел. Да ты хоть представляешь, чего мне стоило отпустить тебя из замка императора несколько дней назад, когда ритуал был уже готов! Но мне важно было, чтобы ты сам понял…

— Причем тут любовь, — сквозь зубы сказал Лекс. — Ты просто боялся, что я сдохну где-нибудь и тебе придется начинать сначала. Поэтому ты проводил эти эксперименты, пытаясь искусственно сделать алхимика одержимым.

— Я проводил эти эксперименты, потому что до последнего не хотел втягивать тебя! Но со временем я понял — ты избран, это твоя судьба, ты должен быть здесь, со мной. Конечно, я боялся отпускать тебя, но дело не только в стрехе за мою миссию, я боялся и за тебя тоже. Боялся, — вздохнул священник, — но удержать не смог, ты был слишком свободолюбив, своеволен, упрям. Ты бы не понял всей важности всего этого, — Дориен провел руками по залу. — Лучшее, что я мог предпринять — это контролировать твое состояние посредствам храмов, которые ты посещал два раза в год. Но все же я проявил слабость, мне следовало самому готовить тебя…