Е. Кочешкова - Зумана
— Эй, парень! Хочешь заработать? — Шут понял, что это его окликнули и, обернувшись, увидел тучную хозяйку трактира. Тетка торопливо спускалась с лестницы, по одной переставляя толстые ноги. — Видишь того господина в чудной шапке? — рука, указавшая на рыночную толпу была шириной с обе Шутовы ноги. — Чужестранца? Догони-ка его скорее! И сюда верни! Скажи, он забыл сдачу! Да быстрее же! Уйдет…
Выплюнув в кулак огрызок, Шут сорвался с бочонка и нырнул в человеческий водоворот. Мужчина со странной конической шляпой на голове уже скрылся из виду, но через пару мгновений Шут нагнал его у прилавка с табаком.
— Господин! — он беззастенчиво схватил мужчину за рукав и вскрикнул от удивления, когда тот обернулся. Чужестранец был темен, как орех, а в руке его сверкнул острый кинжал. Испуганно отшатнувшись, Шут споткнулся и едва не упал. Недожеваная яблочная серединка вскользнула из руки и полетела в рыночную грязь. Хорошо, что смуглая ладонь ухватила мальчишку за плечо, не дав ему и самому растянуться в этом вонючем месиве.
— Просэти, мальчик, — чужак смотрел виновато. В самом деле виновато. — Я привык к опасно, — Шут хлопнул глазами и, сглотнув, кивнул. Взгляд его был прикован к лезвию клинка, который бронозовокожий господин поспешил убрать в ножны. — Не боися. Я не убиваю детей. Что ты хотешь?
— Вас трактирщица звала, — Шут сердито шмыгнул носом, стыдясь своего страха.
— Зачемэ? — чужестранец удивился. У него были яркие живые глаза, длинный нос и черные кучерявые волосы до плеч. Наверное, для своих земель красавчик, но в Закатном Крае таких всегда побаивались. Непослушным детям говорили, что за дурное поведение их украдут темнолицые южане. Дала с Виртуозом не выдумывали таких баек, зато брат Бареон в монастыре любил стращать маленького найденыша глупыми россказнями про похищенных мальчишек.
— А я почем знаю? — все еще сердитый, Шут дернул плечом и кивнул в сторону трактира. Выдумки там или нет, а взгляд у чужестранца был непонятный и потому пугающий.
Мужчина выпятил губы в недоумении, но повернулся и пошел назад. Памятуя про обещанную награду, Шут не отставал от него, только держался чуть поодаль.
О чем толковала с южанином трактирщица, он так и не узнал, но медный пятачок получил и, довольный, хотел уже было уйти, когда вновь услышал окрик. На сей раз его позвал сам чужестранец. Кивнул к себе за столик, где остался сидеть после разговора с хозяйкой. Шут пожал плечами и подошел.
В конце концов, не бояться же ему и правда всяких выдумок.
— Ты чудэной, — сказал ему этот смуглый белозубый иноземец, одетый в странные широкие штаны и носящий на голове шапочку, больше похожую на перевернутую кружку. Шут не удержал ухмылки. Зеркало бы ему показать! — Отэкуда ты? Какое твое имя? — и, вынув из кармана горсть сушеных абрикосов, незнакомец протянул угощение на открытой ладони.
— Из балагана, — абрикосы выглядели страсть до чего вкусно! Шут окончательно забыл про младенческие страхи и решил, что странный мужчина только на первый взгляд показался опасным. Он ловко сгреб сушеные фрукты и забрался на лавку с ногами, подтянув колени к подбородку. — Хозяин Шутом кличет. А вы?
— Мое имя Аллем Ону Хайрим. Мой дом в Суварте. Зэнаешь где это?
Ох… еще бы он не знал… Шут глубоко вдохнул и кивнул, жадно поедая чужеземца глазами.
Суварт! Подумать только!
— Твой хозяин позэволяет тебе пить вино? — спросил Аллем.
— Да, — Шут соврал, и глазом не моргнув. Иноземец покачал головой.
— Ты маленький лэжец, но Господь тебе судья. Вэпрочем, этот напиток не крепче сока, — он налил из кувшина в высокий кубок и протянул Шуту. Тот с любопытством понюхал вино и сделал большой глоток, полагая, что именно так должен пить взрослый. — Но зэнай, если твой хозяин захочет тебя пороть за запах, ты виноват сам.
Шут хмыкнул. С запахом или без, а порки ему в любом случае было не миновать. Ударом больше ударом меньше… А так хоть найдется, что вспомнить.
Чужеземец оказался разговорчив. Смешно коверкая речь, он с удовольствием рассказывал про свою страну и так же с удовольствием слушал Шута, который от непривычного внимания соловьем заливался, только иногда умолкая — чтобы забросить в рот сушеный абрикос или отпить рубиновой жидкости из тяжелого кубка.
А потом черноглазый Аллем вдруг сказал ни с того, ни с сего:
— Хочешь со мной в Суварт?
Шут едва не поперхнулся очередным глотком вина, которое, хоть и «сок», а в голову уже дало изрядно, заставляя мир кружиться.
Суварт!.. Суварт…
Шут зажмурился.
Он очень хотел. Очень. И потому заглушив крики совести, коротко быстро кивнул.
Аллем продолжал еще что-то говорить, про время закончить путешествие и вернуться домой, про город с садами и большой дом, где будет довольно места для такого красивого белого мальчика и его выступлений, про то, что все соседи будут приходить к ним и смотреть на Шута… А Шут слушал, да не слышал. Голова у него шла кругом, а в ушах почему-то настойчиво звучал отчаянный жалобный плач Тинне…
— Пойдемэ, — позвал его наконец этот чудесный господин. И Шут, как заводная кукла, встал со своего места, едва не уронив кубок. Отрешенно шагнул следом. Аллем взял его за руку и все что-то пытался втолковать про то, как хорошо будет Шуту в новом доме, про шелковые наряды, золотые серьги, персики… Шут шел за ним, не разбирая дороги и с каждым шагом ему было все трудней сделать вдох, и все сильней грудь сжимало непонятное, неизведанное доселе чувство.
Тинне…
Дала. Виртуоз. Вейка…
Дейра…
Он никогда их больше не увидит.
Никогда.
С криком выдернув ладонь, Шут бросился прочь… Смешавшись с толпой, бежал куда-то, не разбирая дороги, пока не выскочил на пустую улицу, где у облезлых ворот лениво брехал старый кобель. Тяжело дыша, Шут съехал по забору прямо в пыль на дороге и закрыв лицо руками, разрыдался.
13
Проснулся Шут от собственного крика. И к тому в придачу кто-то сильно тряс его за плечи. Так тряс, что голова моталась по подушке из стороны в сторону.
Все еще во власти кошмара, Шут отчаянно вцепился в руки, которые его держали и, хрипло дыша, заставил себя разорвать путы ужасного сновидения. Он с трудом, но все же осознал, что находится на корабле… В этот миг собственная койка, да и вся каюта показались Шуту самым прекрасным и самым уютным местом в мире — здесь не было его преследователей. И смерть не пряталась за каждым углом и взглядом.
— Все, все… — пробормотал он, обмякая в чужих руках и размыкая судорожно сведенные пальцы. Невидимый в темноте ночи спаситель позволил Шуту устало повалиться обратно на соломенный матрас.
