Татьяна Турве - Наваждение
Он уставился на нее с любопытством, как на заморскую зверушку, что начала вдруг лопотать на трех языках:
— Это ты просто так сказала?
— Просто так ничего не бывает! — довольно назидательным тоном объявила Янка и, приподнявшись, поболтала рукой в прохладной речной воде. Сергей всё не отставал:
— Почему именно синий? А не… серо-буро-малиновый в крапинку?
— Потому что в твоей ауре много синего цвета, — таким голосом обычно разговаривают с карапузом лет пяти, но Сережка ни капли не обиделся. Вот ведь какой спокойный! Она бы уже давно вспыхнула яркой спичкой и вообще бурно бы выражала свое недовольство…
— Только не говори, что ты видишь ауру!
— А кому сейчас легко? — с ловкостью увернулась Янка дежурной фразой из анекдота с метровой бородой, времен где-то так доисторических. И хихикнула про себя: "Будем надеяться, он его не знает!"
Теперь уже Сергей смотрел на нее во все глаза, не отрываясь, копируя "Яну Владимировну" пять минут назад. Стремительно вскочил на ноги, с силой размахнулся и запустил камешком по воде, только круги разбежались неровной рябью. Нервничает? Так вроде бы не от чего…
— Я в это не верю, — неохотно процедил он сквозь зубы.
Янка с неудовольствием передернула плечом, точно говоря: а мне какое дело?.. И двумя руками попыталась натянуть на колени короткую юбчонку (наверное, чтоб хоть немного согреться, тепло-то от этой одёжины скорее символическое). Сергей пожалел, что не прихватил из дома курточку или свитер, не захотел целый день таскаться — ну не рубашку же с себя стягивать! Еще испугается, неправильно поймет… Он присел рядом на ступеньку ниже, почти у самой воды, и всмотрелся в ее смутно белеющее в полутьме лицо, словно впервые увидел. Янка сидела, поджав под себя ноги и неудобно закинув голову — на светло-синем по-вечернему небе уже начинали проклевываться неяркие первые звезды. В какую-то минуту ему почудилось, что для нее ничего, кроме неба и этих слабо подмигивающих звезд, сейчас не существует…
— Откуда ты такая взялась?
Она сразу же откликнулась мелодичным речным эхом:
— С другой планеты! С другой звезды. Я только не помню, с какой… Знаешь, есть такая гипотеза, что мы все — переселенцы с других планет, даже с других галактик. Можно сказать, межгалактическая колония. Поэтому на Земле так много рас и народностей, сборная солянка. Японцы, например, с созвездия Плеяд…
— Не хило, — ухмыльнулся Сергей, но она, к счастью, не обратила на его оскорбительный смешок внимания. Странно взволнованным голосом продолжала:
— У меня в детстве, где-то в четыре или пять лет, почти постоянно была мысль, что я инопланетянка. Прямо навязчивая идея. Казалось, я не такая, как все остальные, коренные земляне, а прилетела издалека. И даже внешне от них отличаюсь… И как будто это нужно тщательно скрывать, научиться ничем не выделяться среди других, а не то худо будет, — она едва различимо в темноте улыбнулась. — И всё таким чужим казалось, непонятным, и тоска так часто хватала… Зато теперь уже ничего, прижилась. Пустила корни, — Янка коротко рассмеялась, словно подначивая саму себя.
"Вот ведь, и не разберешь с ней: когда всерьез говорит, а когда дурочку валяет!" — Сергей на этот раз не улыбнулся, неотрывно смотрел в ее глаза. Те почудились ему особенно, нечеловечески огромными в темноте — в голове не укладывается, как такие могут быть у обычной девчонки?..
Хотя здесь он бесстыдно сам себе врет, выдает желаемое за действительное: она похожа на кого угодно, только не на обыкновенную девчонку! Вон даже ходит, смотрит или говорит по-другому, не так, как все остальные. С "инопланетянкой", конечно, — это полное гониво, работа на публику. Если уж привлекать научную фантастику с фэнтэзи, то она скорее эльф из ближайшего параллельного мира, переодевшийся для маскировки в джинсовую юбку и модные босоножки с ремешками. Потому и габаритов небольших, кстати. Сидит рядом с ним на краешке ступеньки, будто еще не уверена: останется здесь или вспорхнет стрекозой, улетит по своим делам…
В этом месте Сергея повело уже всерьез, воображение разыгралось не на шутку: вот она прилетает домой и вокруг шумной крылатой стаей собираются сородичи, теребят со всех сторон и расспрашивают, как прошла вылазка "в люди". И Янка заводит мягким таинственным голосом, каким обычно рассказывает про свои ауры, тренинги и гипотезы: "А где я сегодня была!.." Миниатюрные эльфята в ответ оттопыривают остренькие уши и подрагивают от нетерпения прозрачными радужными крылышками за спиной… Пугливый маленький эльф; наверно, для нее это было большим приключением. Разумеется, строгие родители вряд ли отпустят ее во второй раз…
Он встряхнул головой, отгоняя эти полусумасшедшие мысли — а то так и крышей недолго тронуться! Вслух по инерции вырвалось:
— Эльфийская принцесса… — она почти незаметно в сумерках улыбнулась — оценила полет фантазии, значит! На том бы и следовало доблестно закруглиться, но он для чего-то добавил: — Глаза у тебя действительно нездешние.
И промахнулся, не успел толком понять, в чем дело: Янка раздосадовано от него отмахнулась и передернула голым плечом, как будто бы от холода:
— Знаешь, сколько раз я это слышала? "Не от мира сего, витает в облаках"!..
— Ну, что есть, то есть, — подколол Сергей, уже полностью придя в себя. И окунулся с головой в реальность города за спиной: приглушенный визг тормозов, дальний грохот троллейбусов, надсадные трели клаксонов… Стало нестерпимо стыдно за это свое лирическое отступление — романтик, ё-маё! Хорошо, хоть вслух не брякнул, хватило ума. Янка, по всей видимости, опять собиралась на что-то обидеться, отвернулась, демонстрируя роскошную львиную гриву, струящуюся по спине. Но он не дал ей опомниться: без слов протянул обе руки и поднял со ступенек.
"Непонятно, почему это я его слушаюсь?! — возмутился кто-то строптивый у нее в голове. — Да кто он такой?.." Яна по привычке попыталась привести себя в боевое настроение, как боксер перед поединком, но колючки упорно не выпускались. Точно им было лень и вообще недосуг…
— Не читай на ночь так много фантастики! — негромко сообщил в самое ухо Сергей — вроде бы и насмешливо, но совершенно не обидно. И привлек ее к себе.
Руки у Янки были до странного хрупкие на ощупь и окоченевшие, почти ледяные — не руки, а зябкие лягушачьи лапки. Он обнял ее за плечи, такие же в темноте тоненькие до бесплотности, и неловко полу-боком прижал к себе: пускай погреется. Даже и говорить ничего не надо, чтоб не спугнуть: вон как притихла, как будто бы и не дышит, затаилась. И недавняя задиристость куда-то испарилась без следа, так отчаянно и смешно от него защищалась!..
