Дэвид Эддингс - В поисках камня
— … ваши спутники?
— Я думаю, вы их узнаете, — отвечал Белгарат. — Мендореллен, барон Во Мендор.
— Рыцарь-Защитник, — хором сказали близнецы, кланяясь.
— Принц Келдар Драснийский.
— Лучник, — сказали они.
— Бэйрек, граф Трелхеймский.
— Медведь Устрашающий. — Они с опаской взглянули на громадного чирека.
Бэйрек нахмурился, но промолчал.
— Хеттар, сын Чо-Хэга Олгарского.
— Повелитель Коней.
— И Дерник из Сендарии.
— Человек с Двумя Жизнями, — пробормотали они с глубоким уважением. Дерник был озадачен.
— Се'Недра, принцесса Толнедры.
— Королева Мира, — отвечали они с глубоким поклоном.
Се'Недра нервно рассмеялась.
— А это может быть…
— … только Белгарион, — сказали они, сияя от радости. — Избранный. — И близнецы одновременно возложили руки на голову Гариона. — Здрав будь, Белгарион, Верховный Владыка, Первый Во Всем, Надежда Мира.
Гарион, донельзя смущенный этим странным благословением, кое-как кивнул.
— Если эта слащавая идиллия не прекратится, меня стошнит, — объявил новый голос, резкий и трескучий. Говорящий только что вышел из за дерева приземистый старик, очень грязный и исключительно безобразный. Ноги у него были кривые и шишковатые, словно корни старого дуба, плечи — широченные, руки свисали ниже колен. На спине красовался огромный горб, а сморщенная физиономия казалась карикатурой на человеческое лицо. Спутанные седые волосы и борода торчали клочьями, из них виднелись ветки и обрывки листьев. На жутком лице читались отвращение и злоба.
— Белдин, — смиренно сказал Белгарат, — мы не знали наверняка, что ты придешь.
— Я и не пришел бы к тебе, неумеха несчастный, — рявкнул уродец. — Опять ты все испакостил, Белгарат. — Он обернулся к близнецам. — Жрать давайте, коротко приказал он.
— Да, Белдин, — отвечали они и поспешно побежали прочь.
— И не возитесь там весь день, — крикнул он вдогонку.
— Ты сегодня в хорошем настроении, Белдин, — сказал Белгарат без тени иронии. — Что тебя так развеселило?
Отвратительный карлик осклабился, потом коротко, лающе рассмеялся.
— Я видел Белзидара. Он похож на неприбранную кровать. Чтой-то с ним не так, а мне это всегда приятно. — Милый дядя Белдин, — тетя Пол с нежностью обняла грязного уродца. — Я так по тебе скучала.
— И не пытайся очаровать меня, Полгара, — сказал он, хотя глаза его заметно помягчели. — Твоей вины тут не меньше, чем твоего отца. Я думал, ты за ним присмотришь. Как Белзидару удалось заполучить Око нашего повелителя?
— Мы думаем, он использовал дитя, — мрачно отвечал Белгарат. — Око не причинит вреда невинному. Карлик фыркнул.
— Невинных не бывает. Все люди испорчены от рождения. — Он опять посмотрел на тетю Пол. В глазах его читалось одобрение. — Жиреешь, — сказал он грубо. Ляжки у тебя стали, как воловья повозка.
Дерник сжал кулаки и пошел на уродливого коротышку.
Карлик засмеялся и одной рукой ухватил кузнеца за полу рубахи. Безо всякого видимого усилия он поднял Дерника и отбросил на несколько шагов.
— Как бы тебе не пришлось начать свою вторую жизнь немедленно, — сказал он угрожающе.
— Поручи это мне, Дерник, — сказала тетя Пол. — Белдин, — спросила она холодно, — когда ты последний раз мылся?
Карлик пожал плечами.
— Месяца два назад я попал под дождь.
— Слабоватый был дождик. От тебя разит, как от нечищенного хлева.
Белдин широко ухмыльнулся.
— Девочка моя славная. — Он хихикнул. — А я-то боялся, что с годами твой язычок притупился.
И они принялись перебрасываться чудовищными оскорблениями, подобных которым Гарион ни разу в жизни не слышал. Сочные ругательства так и мелькали между ними только что не шипя на лету. Глаза Бэйрека расширились от изумления, Мендореллен то и дело бледнел и вздрагивал. Се'Недра, залившись краской, отбежала в сторону.
Однако чем страшнее были оскорбления, тем шире улыбался ужасный Белдин. Наконец тетя Пол выдала такой зверский эпитет, что Гарион весь съежился, а уродец покатился по траве, сотрясаясь от смеха и молотя землю кулачищами.
— Клянусь богами, мне тебя недоставало, Пол! — задыхаясь, выговорил он. Иди ко мне, поцелуемся.
Она улыбнулась и с нежностью поцеловала грязную щеку.
— Шелудивый пес.
— Корова жирная. — Он, ухмыляясь, сдавил её в объятиях.
— Мне мои ребра еще пригодятся, дядюшка, — сказала она.
— Я еще ни разу не сломал тебе ни одного ребра, детка.
— Хорошо бы и дальше так.
Прибежали близнецы, принесли Белдину большую миску дымящейся похлебки и огромную кружку. Уродец с любопытством посмотрел на миску, потом наклонил её, вылил содержимое на землю и отбросил миску.
— Недостаточно плохо пахнет. — Сев на корточки, он принялся двумя руками запихивать еду в рот, время от времени сплевывая попавшие в неё камешки. Закончив с похлебкой, он поднес к губам кружку, шумно выхлебал и принялся чесать спутанные волосы перепачканными похлебкой руками. — Давайте вернемся к делу, — сказал он.
— Где ты был? — спросил его Белгарат.
— В Ктол Мергосе. Сидел на горе со времен битвы при Во Мимбре, наблюдал за пещерой, куда Белзидар отнес Торака.
— Пятьсот лет? — ахнул Силк. Белдин пожал плечами.
— Около того, — отвечал он безразлично. — Должен был кто-нибудь приглядывать за Обожженным, а у меня не было неотложных дел.
— Ты сказал, что видел Белзидара, — напомнила тетя Пол.
— С месяц назад. Он ворвался в пещеру, будто за ним черти гнались, и выволок Торака наружу. Потом обратился в стервятника и улетел с телом.
— Это, должно быть, произошло сразу после того, как Ктачик настиг его у найсанской границы и отнял Око, — пробормотал Белгарат.
— Не знаю, не знаю. Тут уже вы в ответе, не я. Мое дело было наблюдать за Тораком. Пепел на вас падал?
— Какой пепел? — спросил один из близнецов.
— Когда Белзидар вытащил Торака из пещеры, гора взорвалась — кишки из неё полетели. Полагаю, это как-то связано с силой, которой окружено тело Одноглазого. Когда я уходил, она еще извергалась.
— Мы гадали, из-за чего извержение, — заметила тетя Пол. — По всей Найссе выпало на дюйм пепла.
— Хорошо. Жалко, не больше.
— Видел ли признаки…
— … пробуждения Торака? — спросили близнецы.
— По-человечески говорить не можете? — спросил Белдин.
— Весьма сожалеем…
— … то наша природа.
Уродец с отвращением потряс головою.
— Ладно, что с вас взять? Нет. Торак ни разу не шевельнулся за пятьсот лет. Когда Белзидар его выволакивал, он был весь в плесени.
