Мэтью Гэбори - Король пепла
Сорк хотел было воспротивиться, но старцы уже устремились вверх по лестнице.
— Ты слышал? — грубо одернул его один из скарионов. — Брось эти угли на улицу, и твои нищие задержат ее.
Его требовательный взгляд убедил Сорка, что не стоит пытаться уклониться. События застали его врасплох, и теперь он должен был бросить свои войска в бой, чтобы не утратить доверия чародеев-целителей. Он отвернулся, пытаясь скрыть замешательство, и обратился к своим подопечным громким, но слегка дрожащим голосом.
— Смотрите, — крикнул он без особого убеждения, — еще угли, мои ненаглядные малютки!
Он схватил кошелек и швырнул его на середину улицы; кошелек раскрылся, и его бесценное содержимое оказалось на земле.
Заслон, созданный прислужниками, под напором нищих, возбужденных видом рассыпанных на улице углей, был снесен, подобно плотине при наводнении. Ломясь в открытую дверь и выпрыгивая из окон, они устремлялись наружу.
Четыре скариона лежали на земле. Последний полз, пытаясь дотянуться до меча, хотя из спины у него торчали два клинка драконийки. Опередив его, она опустилась перед ним на колени.
— Ты знаешь, где Януэль? — выдохнула она.
Воин оставил ее слова без внимания и лишь сжал в руке меч. Шенда поднялась над этим агонизирующим существом и резким жестом надавила ладонями на рукоятки обоих мечей. Лезвия глубоко проникли в спину. Тело скариона выгнулось. Струйка черной крови появилась в уголке губ. Он последний раз вздохнул и, все еще в тисках страдания, обмяк и замер в неподвижности.
Шенда вырвала свои мечи из гниющего трупа. Напротив, из особняка сыпались убогие. Она прыгнула, чтобы оказаться между ними и углями и встретить поток увечных. Драконийка жаждала боя, он был необходим ее телу — в течение многих дней она участвовала в немыслимых поединках, чтобы преодолеть границы собственных возможностей.
Смерть преобразила ее боевое искусство, ее опыт и последние размышления о ценности жизни. Теперь она убивала без малейших угрызений совести, убивала, чтобы проверить свою ловкость, выносливость и гибкость в королевстве мертвых. Смешанные чувства владели ее сердцем, и их сила усовершенствовала ее дар: холодный расчет наемного солдата, наносящего точные удары; трезвый взгляд драконийки, позволявший ей при любых обстоятельствах оценить риск; энергия отчаяния, заглушавшая назойливые жалобы уставших мышц.
Даже разложение пока не затронуло ее, терпя поражение от искренности ее любви. Зло Харонии выжидало в тени, пока тело драконийки не сдастся перед куда более тяжкими испытаниями.
Нищие слегка заколебались, увидев Бродяжку, отделявшую их от углей. Их должно было быть около пятидесяти. Вид бездыханных скарионов заставил бы образумиться любого харонца, но эти больше не слышали зова разума, его заглушили муки, причиняемые разложением. Угли были на расстоянии вытянутой руки, они сверкали в сумерках словно звезды.
Шенда не стала ждать, пока свора придет в движение. Она повела плечом, поправляя плащ, и с непроницаемым выражением лица ворвалась в ряды нищих подобно смерчу. Полыхнули удары мечей, и не успели увечные опомниться, как она уже оказалась на ступенях крыльца.
Эта резня нисколько не отвлекла харонцев от лежавших на улице углей. Те, что попытались было ее преследовать, быстро отказались от своего намерения, увидев, как их собратья кинулись подбирать угли. Они присоединились к своре, копавшейся в грязи мостовой, и тотчас забыли о драконийке.
Шенда медленно спустилась с крыльца и вновь ринулась на них. Она убивала, задавая всем один и тот же вопрос, который жег ее губы, и словно рыдание, прорезал шум сражения:
— Ты знаешь, где Януэль?
Когда вновь наступила тишина и вместе с предсмертным хрипом последнего умирающего смолкло эхо ее собственного голоса, мостовая была густо обагрена кровью. Королевство мертвых ощутило пульсацию Желчи, возникшую в этой стычке. Затаившись на верхних этажах, чародеи-целители и скарионы чувствовали, как дрожит воздух, перенасыщенный зловонием разложения. Харония приветствовала свою жрицу и ее дары.
Стоя посреди кучи трупов, Шенда перевела взгляд на окна особняка. Старцы, подглядывавшие из окон, в ужасе отступили в тень. Несмотря на плащ, покрывавший плечи, ее тело было покрыто ссадинами и порезами, полученными в бою. Она откинула волосы назад. На лбу обозначились морщины, глаза превратились в маленькие щелки. Она будет убивать еще и еще, чтобы получить ответ на свой вопрос.
Шенда скрестила мечи, закрепив их на спине, и решительно направилась в сторону укрывшихся в особняке.
ГЛАВА 12
Солнце едва взошло, когда ликорнийские воины приняли из рук учеников фениксийцев желтые мечи. Юные монахи давали советы, со всей ответственностью отнесясь к своей роли; они уверенно напутствовали солдат вдвое старше их.
Ценность мечей, рожденных от огня Фениксов, была достаточно очевидной: их прочность не имела себе равных, ибо ее увеличивала сила воли выковавших их кузнецов. Во время боя монахи сконцентрируют мысли на оружии. Пока их сознание будет сосредоточено исключительно на клинке, металл будет практически невозможно разрушить.
Кроме того, каждый меч был наделен магией Огня, которая проникала в плоть харонцев, причиняя им куда больше мучений, чем раны, нанесенные обычным клинком. Огонь выжигал их внутренности и уничтожал оживлявшее их подобие жизни.
В конечном счете солдаты Харонии не могли устоять против силы мечей фениксийцев.
Тем не менее мечей было всего-навсего шестьдесят девять, а харонцев — тысячи.
Воины Эль-Задина вышли из тени крепостных стен, разделившись на небольшие отряды, и направились туда, где небо уже приобретало оттенок сажи. Смерть завывала в дюнах.
Вдруг в ста локтях от ближних дюн среди воинов раздались крики паники.
Фатум устремился на вершину минарета, чтобы посмотреть в подзорную трубу. Он увидел, что солдаты в страхе оглядывают свои колени, руки, расчесывают эбеновую кожу, крича от ужаса.
Муэдзин ясно видел, как один из солдатов лишился нескольких пальцев. Они просто упали на землю, за ними тотчас последовало полруки. Мужчина рухнул на землю, и Фатум не мог точно разглядеть, что именно происходило с его телом.
Затем он заметил, как другой воин разодрал кожу лица, лишь слегка проведя по ней рукой.
— Проказа, — прошептал Фатум.
Он задрожал от ужаса, по его спине побежали мурашки.
Ужасающая проказа со скоростью света охватила первые ряды войска, расчленяя тела и превращая лица в лохмотья кожи. Болезнь поглотила тела солдат за несколько мгновений, устлав поле боя человеческими останками; руки, ноги, туловища напоминали обломки статуй.
