Инна Живетьева - Черные пески
Значит, предают не только ублюдков, наследников тоже не жалеют.
– Хочу заметить, что князь Дин остался здесь, держит оборону и нас к тропам не пропустит. Прошу к карте.
Эти слова не относились к порученцам, и Марк смог повернуться к Темке. Шакал побери! С таким лицом только собственный приговор слушать. Побратима колотила дрожь.
– А если как пересекут границу?… - шептал он. - В Роддаре узнают быстро.
– Да успокойся ты! Ну? Слушай, я не верю, что Эдвин вот так бросит заложников. - Марк старался говорить убедительно. И не вспоминать, что король уже жертвовал и им самим, отдавая палачу, и Темкой, отправляя его через горную реку, и сотнями солдат.
– А что он сделает, что?! - страшен крик, задавленный до шепота.
Если бы Марк знал! Дерьмо шакалье, жалко парня, кажется, Дин-младший пошел не в папочку. Но во сто крат больнее за Темку.
– Ты не вздумай его хоронить раньше времени, понял?
Марк вздрогнул, столкнувшись с яростно-внимательным взглядом побратима. Он точно ножом сдирал кожу, распластывал мозг, добираясь до глубинных мыслей.
– Не смей!
– Я не хороню, успокойся. Смотри, сейчас король будет говорить.
Действительно, князья снова сели. Эдвин дождался, когда в комнате стало тихо.
– Я помню о заложниках. Уже отправлен гонец в Род-дар. Будем надеяться, что владетель примет мои заверения.
– Пока мы не пересекли границу, еще можем оправдаться, - заметил капитан Георгий. - Если же начнем боевые действия в Миллреде, то договор точно признают нарушенным.
– Иллар не собирается оправдываться, - припечатал король. - Я сказал - заверения. Я обещал владетелю очистить Миллред от мятежников так быстро, как это возможно. В чем дело?
Без стука ворвался барон Радан. Его дорожный плащ был заляпан грязью, капитан тяжело дышал.
– Мой король, гонец. Утверждает, от князя Кроха. Вот, - он протянул пакет.
Эдвин провел пальцем по личной печати Кроха, взломал ее. Лист не был исписан и наполовину, король быстро пробежал строчки глазами, но еще некоторое время не поднимал голову. Только когда негромко кашлянул коннетабль, Эдвин заговорил неестественно ровным голосом:
– Князь Крох собирается захватить город Минвенд, что недалеко от границы. Предлагает попробовать догнать его. Или же осадить город. Если в течение пятнадцати дней он не увидит моего штандарта под стенами, то устроит резню, а затем двинется дальше, в глубь Миллреда. Князь пишет, что лучше Иллару погибнуть в войне с Роддаром, чем загнить в мнимом благополучии. Также князь выражает надежду, что мне пришлют карахар. Он полагает, что еще до исхода лета роддарцы смочат платок в моей крови.
Старик-коннетабль, всегда сдержанный, ударил кулаком по столу и крепко, по-солдатски, выругался.
Пламя качнулось, лизнув ламповое стекло; траурной отметиной легла копоть. Слышно было, как у околицы все еще голосят частушки.
– Марк, скажи честно, ты веришь? - Темка остановился.
– Да. - Когда так спрашивают, лучше уж соврать.
– Крег обещал, что Митьку казнят последним. - Побратим метнулся к окну, Марку стала видна его сгорбленная спина. Крохотная комнатка, в которой жили порученцы, давала Темке не больше пяти шагов от стены до стены. - Владетель не обязан ждать гонца. Марк, да что ему гонец! Все сказано еще зимой.
Еще не стих хохот, а свирель уже наигрывает новый зачин. Пес во дворе загремел цепью, гавкнул нерешительно. Люди, беспрестанно снующие возле дома, сбивали охранника с толку. Марк уже привык к тому, что смерть на войне обыденна, но сегодня особенно трудно с этим примириться. Что же, видно судьба Темке хоронить побратима. Пистолет тогда, почти два года назад, Марк отвел. За измену король не осудил. Сколько раз могло просто шальной пулей убить, так Росс уберег. А все одно выходит. Правду говорят - не живут без покровителя. Дин-старший, если в бою не погибнет, так плахи дождется. Уйдет род Орла.
Низко согнувшись под притолокой, вошел хмурый Александер.
– Марк, к королю.
– А я? - вскинулся Темка.
Капитан холодно глянул на воспитанника.
– А на что ты сейчас королю? На войне убивают, сам знаешь. Знаешь, а разнюнился! Какой из тебя сейчас порученец?
Темка одернул мундир, застегнул пуговицу у горла.
– Все, я готов, - слова упали, как деревянные шарики.
Вино как в песок уходило, не брало. Крикнуть, чтобы подали горькой? Все равно уже шуршат слухи: князь Дин пьет второй день. Шепчутся: погубит он нас, может, стоило с князем Крохом уйти? Или самим податься в горы, спороть белые нашивки и убраться подальше от мятежа? Когда князь идет лагерем, сотни глаз следят за ним: да нет, вроде не пьян, брешут, поди, смутьяны. Нет, не брешут. Пьет князь Дин, но не берет его вино.
Ночь уже опустилась на горы, темная, с крупными звездами, каких не увидишь с равнины. Звезды растравили князя, точно пьяненького школяра. Молодой оболтус, вырвавшийся из-под опеки родителей, любит порассуждать, возвращаясь из трактира, мол, прах мы перед лицом Создателя; умрем, а звезды все будут светить; дерьмо мы на подошве вечности, и нечего мнить о себе. Так и Володимиру хочется крикнуть:
– Создатель, покарай меня! Дерьмо я, Создатель!
Видит Орел-покровитель, князь желал Иллару только блага. Честь свою - всего рода! - на кон бросил, сына изломал. Теперь вот сидит в этих горах и заливается вином, не пьянея. Они проигрывают войну, да. Дерутся уже не за Иллар, за собственные шкуры. Но Володимиру и в голову не приходило, на что может решиться Дарий.
…Адъютант князя Кроха пришел поздно вечером, когда лагерь уже затих. Володимир, уставший от напряженно-тихого противостояния больше, чем от яростных атак, нехотя натянул мундир и поплелся к Кроху. Проходя лагерем, привычно оглядывал караульных, прислушивался, но увиденное и услышанное ускользало, не оставляя ни малейшего следа. Князь чувствовал себя очень старым в этот вечер.
Откинув полог, вошел, недовольно сощурившись от резкого света. Видит Создатель, Володимир предпочел бы подольше брести по уснувшему лагерю. Ожесточенная ярость Кроха была неприятна, она заставляла действовать, предпринимая одну за другой бессмысленные попытки. Все они заканчивались одинаково - кровью, большей или меньшей, с той или с другой стороны, а чаще - с обоих.
Вот и сейчас Дарию не сиделось на месте. Мерил палатку шагами, напруженный, готовый хоть сейчас в седло - и в атаку. Дальний угол, в котором помещалась постель, задернут, но Дин был уверен, что предводитель мятежников еще и не думал ложиться. Поднялось раздражение: самому не спится, так чего других дергать?
– Росс свидетель, я не хотел прибегать к такому. Такое начало заставило Володимира насторожиться.
