Патрик Корриган - Закон стаи
— Тебе следует умыться и переодеться с дороги, госпожа моя, — примирительно обратился к ней маг. — А затем я представлю тебя посланнику герцога. Веди себя подобающим образом, не заставляй меня причинять боль твоему отцу.
Девушка ничего не ответила, лишь одарила мага таким пронзительным взглядом, что он почел за благо отвернуться, делая вид, что занят другими делами.
Молча, словно бездушный призрак, Ремина последовала в свои покои, сопровождаемая дюжим стражником. Жрец отдал все необходимые указания, и устало повернулся к Шраму, преданно ожидающему за его спиной.
— Я доволен тобой, — благосклонно сказал маг. — Ты и твои люди достойны награды. Идем, я расплачусь с тобой. Тысяча золотых всем и пятьсот тебе, думаю, будет вполне достаточно.
— Вы как всегда щедры, мой господин, — прижав руку к сердцу, ответил разбойник. Дайте мне тысячу золотых, чтоб бросить кость моим головорезам, а мою долю оставьте себе.
— Тебе что, этого мало, мошенник! — маг в удивлении вскину брови. — Назови свою цену!?
— О нет, господин! — поспешно откликнулся Шрам. — Вы более чем щедро оценили мои скромные заслуги.
— Чего же ты тогда хочешь? Говори быстрее! — Яхм-Коах стал терять терпение.
— Мой господин, отдайте мне варвара! — горячо заговорил Шрам. — Кровь убитых им воинов взывает к отмщению!
— Ну, нет! — срывающимся голосом взвился жрец, так что все, кто находился поблизости, невольно обернулись на его крик. — Ни в коем случае! Мне вовсе не нужны неприятности! Ступай прочь, больше не желаю терять с тобой время.
— Как прикажете, господин, — покорно склонился перед магом разбойник и счастье Яхм-Коаха, что он не видел его горящих ненавистью глаз.
Недовольно бурча себе что-то под нос, маг покинул замковый двор. Скрылся в башне и Шрам со своими людьми. Чутко прислушивающийся к их разговору Козим покрутил головой, будто не в силах решить для себя какой-то сложный вопрос, сплюнул под ноги и поплелся за главарем шайки. Коротышка был сердит на весь подлунный мир и мечтал сорвать на ком-нибудь злость. Вопреки приказанию мага, он не стал приводить себя в порядок, а, забившись поглубже в кусты, тщательно пересчитал заработанные им монеты. Правда, потом, рискуя жизнью, ему пришлось догонять кавалькаду, но увесистый мешок золота блаженно согревал его сердце, и Козим не ведал опасности.
Жрец, мучаясь одышкой, тяжело поднялся по ступеням крутой винтовой лестницы и оказался перед маленькой, обитой медью, дверцей. Видимо заслышав его шаги, чернокожий невольник распахнул дверь перед своим господином и согнулся в раболепном поклоне, попуская жреца внутрь помещения.
Яхм-Коах шагнул в комнату, с удовольствием оглядел роскошное убранство библиотеки барона, теперь уже как свои личные апартаменты, и небрежно обггился к слуге:
— Как дела, Вакаши? Все ли в порядке в замке?
— Все покойно, господин, — с готовностью откликнулся раб, помогая магу снять с плеч насквозь пропыленный плащ.
— А что посланник герцога Ренальда? Надеюсь, он не очень скучал, в наше с бароном отсутствие? — спросил Яхм-Коах, рассмеявшись собственной шутке. И не дожидаясь ответа, продолжил свою мысль: — Ну, ничего, мне удалось поймать девочку… Увидев ее красоту, посланник сразу позабудет о печали. И все же. Следует принять меры чтобы избежать неприятных сюрпризов. Больше отсюда никто не сбежит… Вот что, Вакаши, вели позвать Птенчика и пусть подогреют воды, я желаю умыться.
— Вода же готова, господин. Я велеть слугам весь день держать огонь в очаге, — сообщил невольник уже с порога.
"Вот, если бы все мои слуги были так расторопны, — с удовольствием подумал маг. — Скоро, очень скоро это мое желание сбудется".
Пока шемитские рабыни умывали жреца и растирали его тело благовониями, в дверь тихонечко постучали.
— Входи Птенчик, входи, — откликнулся Яхм-Коах, отпуская шемиток небрежным взмахом руки. — Ты заставляешь себя ждать.
— Прошу прощения, мастер, — разбойник протиснулся в дверь, и встал с повинно опущенной головой перед магом, неловко переминаясь с ноги на ногу, — но там, — он смущенно запнулся, — делили деньги.
— Вот как? — жрец неподдельно удивился. — Тебя все еще тешит блеск золота?
— Нет, мастер, высшая награда для меня — служить вам, — разбойник всем телом подался вперед и от избытка чувств пал перед магом на колени.
— Ну, встань же, — Яхм-Коах самодовольно улыбнулся. — Я вовсе не сомневаюсь в твоей преданности. Но сейчас как раз настал тот момент, когда мне нужна ваша служба. Я слышал, этот Конан убил Клыкача: ты потерял друга, а лишился преданнейшего человека. Верь мне, на сердце моем лежит искренняя печаль.
— Приказывай, повелитель! Наша жизнь и смерть принадлежат тебе! — ревностно выкрикнул Птенчик, оставаясь стоять на коленях.
— Надо наказать презренных селян с того хутора, что следят за подземным ходом, — закипая злостью, выпалил маг. — Они осмелились помогать баронессе, и за это их ждет расплата.
— Прикажешь убить их? — бесстрастно спросил разбойник.
— Да, всех до единого! Включая детей и женщин! Пусть знают силу моего гнева!
— Будет исполнено, повелитель, — торжественно ответил Птенчик, и лицо оборотня расплылось в зловещей улыбке.
— Ступай, у меня еще много дел. Оставайтесь на хуторе и пуще глаза стерегите вход в подземелье.
Низко кланяясь, Птенчик вышел из кабинета.
— Что ж, по крайней мере, за это я могу быть спокоен, — жрец удовлетворенно потер руки. — Теперь посланник. Эй, Вакаши!
Не прошло и мгновения, как чернокожий раб стоял, склонившись перед господином. Маг даже вздрогнул от неожиданности.
— Готова ли баронесса? — недовольным тоном спросил Яхм-Коах.
— Да, господин, она ждет в нижней зале.
— Чудесно, я спускаюсь к ней.
Ремина неподвижно стояла у узкого зарешеченного окна, всматриваясь в уличную темноту, и, прислушиваясь к плачу ветра в камине, когда в зал быстрым шагом вошел Яхм-Коах.
— Прекрасно, баронесса, замечательно. Я вижу, мы договорились. — Маг окинул девушку цепким взглядом с ног до головы и поцокал от удовольствия языком.
Платье нежно-фиолетового цвета плотно облегало ее стройную фигуру, тщательно уложенные локоны светлых волос ниспадали на плечи, из всех украшений девушка выбрала лишь одно — жемчужное ожерелье, оставшееся ей в память о матери. Ни на появление мага, ни на рассыпаемые им комплименты Ремина не реагировала.
— Не хочешь говорить? — обиженно молвил жрец. — Я противен тебе? Но может, так ты станешь со мной разговорчивей?
Послышалось какое-то шипение, и голос до боли родной и близкий ласково позвал ее:
