Виктор Бурцев - Святой остров
– Не мели ерунды, Федя, – отмахнулась женщина. – То, что ты свой партбилет в девяносто первом году в печке не сжег, еще ничего не значит. И вообще заканчивай все эти крамольные разговоры. Ты же украинский офицер. Завтра вертолет привезут. Кстати, кто это к нам через сад бежит, случайно не мичман Фролов?
Выдернув из розетки утюг, Шагранов подошел к окну.
– Точно, – сказал он, – Фролов. И чего это он так спешит?
– Товарищ, то есть пан капитан-лейтенант! – закричал мичман, забегая в летний домик. – Скорее, вам в штаб звонят. Турция на связи.
– Турция? – Капитан-лейтенант явно испугался. – Черт, это, наверное, по поводу того судна, которое мы на прошлой неделе…
– Да нет, товарищ.,, пан капитан-лейтенант. – Мичман еще не вполне привык к новому уставному обращению в украинской армии. – Это спонсор наш звонит. Как его, Юсупов Третий.
– Так что же ты сразу не сказал? – разозлился капитан-лейтенант, выбегая на улицу, благо до штаба было рукой подать. Часть маленькая, все рядом.
– Да? – сказал в трубку Шагранов, быстро добравшись до штабного телефона.
– Здравствуйте, Федор Степанович. Это Феликс Юсупов, вы меня узнали?
– Узнал, узнал, – сухо ответил капитан-лейтенант.
Режущий слух акцент собеседника трудно было с кем-то спутать. Слышно было Юсупова, словно он говорил из соседней казармы.
– Здравствуйте, господин Юсупов. У нас все в порядке, ждем вас послезавтра утром, как и договаривались.
– Это хорошо, – сказал Юсупов. – Я прибуду на собственной крейсерской яхте из Стамбула, а вертолет доставят на остров мои люди. Он должен вот-вот прибыть в Одессу.
– Надеюсь, с таможней у вас никаких проблем не возникло? – любезно осведомился капитан-лейтенант.
– Что вы, – Феликс рассмеялся, – какие проблемы? Я все уладил через британское посольство в Киеве. В общем, до встречи, увидимся послезавтра утром.
– Всего хорошего, – в свою очередь пожелал Юсупову Шагранов, вешая трубку.
– Ф-фу! – выдохнул он, вытирая взмокший лоб. – А я думал, это по поводу того судна. Фролов?
– Я здесь, товарищ капитан-лейтенант.
– Что там у нас с возведением платформы на берегу, в срок укладываемся?
– Так точно, – браво отрапортовал мичман. – Вот только с поросятами проблема.
– С какими поросятами? – удивился Шагранов. Мичман замялся:
– Да с нашими, товарищ капитан-лейтенант, с Васькой да Анфиской. Уж больно морковка в этом году сладкая уродилась, не хотят они, заразы, огород покидать. Мы уже и из пушки в воздух стреляли, все напрасно. Грядки-то ведь у самой платформы расположены.
– Гм, – капитан-лейтенант кашлянул, – со свиньями я сам разберусь. Ступайте, мичман, вы свободны.
«М-да, задачка, – подумал Шагранов. – Некрасиво будет, если Васька с Анфиской нашего спонсора покусают. Тут и до международного конфликта недалеко. И так с этим проклятым судном…»
А свиньи, надо сказать, капитан-лейтенанту достались злобные, что те быки с корриды. Как-то странно на Анфиску с Васькой местный климат действовал. Двух салаг в марте погрызли. Не насмерть, правда, однако весьма ощутимо. Но те кретины сами виноваты, по пьянке покататься им, видите ли, на свиньях захотелось. Но все равно мистика какая-то!
Хотя, если бы не подсобное хозяйство, с голоду военная часть на Змеином давно бы уже вымерла. С доставкой припасов с Большой земли дело было налажено плоховато.
***В «Гамбринусе» народ отрывался, что называется, на полную катушку.
Играла цветомузыка, лилось рекой пиво, а у шеста, на небольшом возвышении, крутила соблазнительной задницей полногрудая чернявая красотка.
– Год назад этого всего, конечно, еще не было, – пояснял иностранцам Моня, пробиваясь к свободному столику, весьма оригинально выполненному в виде пивного бочонка. – Грузины заведением владели. Но в прошлом году из Израиля Боря Бернштейн приехал и, выкупив у них «Гамбринус», привнес, так сказать, европейскую культуру.
«Из Израиля? – с тревогой подумал Миша Гурфинкель. – Черт, зря мы сюда пошли, ох зря».
– Вэри гуд паб, – сказал Бумба, олигофренисто улыбаясь. – Бат ай вонт дринк.
Моня выбрал столик мастерски, прямо у шеста с красоткой, чьи ягодицы припадочно тряслись почти рядом с ухмыляющейся мордой Покровского.
– Дай ей зеленых, Энди, – посоветовал Бумбе Персиваль. – Они это любят. Видишь, как филеем трясет? Профи, сразу баксы почуяла.
Довольно осклабившись, Бумба засунул красотке за тонкие красные трусики десятидолларовую банкноту. Красотка затрясла указанным местом еще быстрее, и Миша стал опасаться, что эта соблазнительная часть женского тела сейчас у нее оторвется и запорхает на крыльях по залу.
– Что ты деньгами швыряешься, дубина? – прикрикнул он на друга. – Это тебе не Лондон, увидят валюту, обчистят на выходе как цыплят.
Но Бумба не внял словам друга. Повернувшись к Моне, он громко произнес:
– Ай вонт pivo.
– Ага, – кивнул Моня, – понятно. В ассортименте есть «Гиннесс».
– Да? – Иностранцы переглянулись.
Одессит кивнул:
– Десять долларов кружка, хотите принесу?
– Что-то дороговато, – покачал головой Миша. – Хотя ладно, неси. Гулять так гулять!
Моня улыбнулся и проворно растворился в толпе танцующих сограждан.
– Ой, ё… – застонал Бумба, ударивший под столом обо что-то ногу. – Blin, – сказал он, посмотрев вниз. – Миша, на кой черт ты таскаешь с собой этот чемодан? Почему ты не оставил вещи, как мы, в гостинице?
– Значит, так надо, – огрызнулся Гурфинкель, наблюдая, как Моня ловко несет через зал поднос с пивом.
Что-то было с Моней не то. То, что он держал иностранцев за полных лохов, это понятно, это для коренного одессита нормально. Что им эти десять долларов? Пусть потешит себя мыслью, что он хорошо нагрел этих заграничных лопухов. Но… Не нравился этот Моня Гурфинкелю, но чем конкретно он ему не нравился, Миша объяснить пока не мог. Глаза у этого хмыря были уж больно маслянистые, наглые, словно у кота, слопавшего золотую рыбку.
Выпили пива. Бумба засунул красотке у шеста в трусики еще двадцать баксов и попросил Мишу перевести ей, чтобы она за это свои трусики сняла. Красотка сразу же согласилась это сделать, но, правда, только наедине с Бумбой. Тот был не против, но тут Гурфинкелю показалась неприятно знакомой морда одного из официантов, и он, схватив чемодан, к общему разочарованию красотки с Моней, сорвал друзей из «Гамбринуса» на улицу.
Там стояла полуденная жара, знаменитая полуденная одесская жара, от которой плавился асфальт, усеянный глубокими оттисками острых женских каблучков.
– Ну, куда же вы? – причитал Моня. – Ведь только сели, пива выпили, с девушкой такой хорошей познакомились.
