Александр Гарин - Месть ведьмы (СИ)
- А ну, тихо! - Рявкнул кобольд прежде, чем рыцарский нож, описав полукруг, успел вонзиться в чье-то кольчатое брюхо. - Все назад! Порвать его всегда успеется. А только девка права - суд чинить может только Повелитель. А мне шибко охота посмотреть, к чему он присудит вот этого. С чего нам удостаивать его такой милости - дарить быструю смерть? Чем заслужил?
- И девка, девка его - загляденье, - почти промурлыкал козлоногий, не сводя с Кали жадных глаз. - С ней-то тоже надо что-то решать!
Кобольд дернул рукой. Чуда расступились, расчистив проход между ним Казимиром.
- Попадешь ты к Королю, - пророкотал старший над чудами, еще раз смеривая рыцаря долгим оценивающим взглядом. - Сам жду не дождусь, когда то произойдет.
Вложив два пальца в рот, рубезаль оглушительно свистнул. Свита раскатилась, распрыгалась в стороны, встав двумя полувеерами по бокам от кобольда. Многолапый зверь-подсвечник, стуча когтями, вскарабкался на стену, распластался по камню, беззвучно раззевая пластинчатую пасть.
В лазе зашелестело. Звук шел такой, словно кто-то, сложив пополам пергаментный свиток, быстро натирал край о край. Сколопендра потянула носом. Пахло жженой на костре смородиной, кислым творогом и еще чем-то непонятным, отчего в носу начинало печь, а на глаза наворачивались слезы.
Шуршание стало громче. Из прохода показалась круглая лоснящаяся голова с тяжелыми жвалами. Следом со стены соскользнуло укрытое ярко-вишневым хитиновым панцирем ленточное тело. Шуршание стало оглушительным. Сотня крепких когтистых лапок под брюхом так быстро перебирали по полу, что временами казалось, будто зверь покоится на дрожащем красном мареве.
У Казимира дрогнули уголки губ. Каля-разбойница смотрела на гигантскую многоножку как зачарованная, упустив возможность сказать нечто подобающее случаю.
Просеменив мимо кобольда, чудина, едва не свернувшись на узком пятачке в кольцо, разминулась с частью свиты, и замерла неподалеку от рыжебородого, покачивая тяжелой, лобастой головой.
- Ну-ка, комесок, - уперев толстенные ручищи в бока, осклабился кобольд, - подь сюды. Да не дрейфь, забижать не стану. Путь до Короля неблизкий, ноги себе сотрете, прежде чем до чертогов доберемся. Уж не знаю, отчего вы, людишки, - притворно-заботливо вздохнул кнакер, - такие малохольные. Ну, кому говорят - иди!
Вблизи вонь кнакера оказалась такой плотной, что на ней без труда можно было процарапать ножом любые буквы. У комеса в глазах защипало, стоило ему неосторожно вдохнуть густой винный дух, смешанный с первобытным, тяжелым запахом самого кобольда. Хоть у Казимира и шла кругом голова, он старался не поворачиваться к рубезалю спиной. Когда кто-то намного выше и способен одним ударом ладони придать телу неестественную плоскость, приходится терпеть вынужденные неудобства, натягивая на лицо равнодушную маску. Настолько равнодушную, насколько позволяет дурнота.
- Залезай, - прищелкнув пальцами, велел рыжебородый.
- На него? - Стараясь дышать мелкими глотками и чуть отворачивая голову, удивился Казимир. Козерог паскудно ухмылялся, скребя пятерней бороду.
- А ты кого хотел? - Хохотнул кобольд, подхватывая на ладонь пучеглазого уродца. Хватаясь ручонками, тот проворно вскарабкался на плечо рубезаля, устроился на покрытом складками жира загривке, крепко вцепившись в перекинутые на спину жесткие рыжие пряди бороды. - Кони белые кончились.
- Преотфратительные тфари, - скорбно прошепелявило чудище с мясистым алым гребнем. - Йа потом пол-тня фыбирал из зубофф кусошки шкуры.
- Не стой колом, - подогнал кнакер.
Казимир обернулся на Калю, во все глаза разглядывавшую щерящегося во весь рот козерога.
- Может, я девочку повезу? - Предложил тот, шутливо подмигивая Сколопендре. - Обоим будет приятственнее-с. А ну как комесок кусаться в пути станет, или еще чего неумного выкинет? Знаем мы их породу людскую!
- Девка на многоножке поедет, - отрезал кобольд, передергивая плечами, так чтоб чахлый ездок его устроился поудобнее на широченном загривке. - Залезайте, чтоб вам пусто всем было!
Следя за мощными жвалами, Каля подступилась к многоножке, примериваясь к покрытой гладкими частями спине. Повернув голову, создание равнодушно оглядело разбойницу черными глазищами, прогнуло спину, словно показывая, где лучше будет усесться.
За головогрудью многоножки оказалась выемка, словно специально созданная для ездока. Рядом болтались два мясистых загнутых выроста, еще два оказалось на боках. Примерившись, Каля села верхом, зацепилась за них ногами, покачавшись на пробу из стороны в сторону.
- Выросты на спине видишь, девица, вот за них и хватайся, - посоветовал козерог, подгибая одно колено, чтоб шляхтичу было удобнее залезть на него. - Держись крепче, да смотри не свались!
От козерога тоже пахло зверем. Встав на мясистую ляжку, шляхтич взобрался на спину козерогу, как кольцом сжимая его бока ногами.
- За рога берись, - встряхнув комеса, велел козерог. Просунув руки под голени шляхтича, получеловек несколько раз круто развернулся в стороны. - За шею не души, дурачина, - хрипнул он, дергая кадыком.
Комесовы руки чуть разжались, давая козлоногому вздохнуть. Чудовища заволновались, распуская хвосты и перья, у кого они были. Нетерпеливо зацокали языками, наполняя пещеру змеиным шипом.
- Свалитесь - токмо ваша беда будет, - кровожадно ухмыльнулся кобольд. - Вертаться не станем! Уа-ха-ха, - загремел он, - понеслися!..
***
Сколько мчали они через нескончаемые переходы и пещеры, люди не ведали. Казимир давно потерял счет времени. Чёрные, золотые, белые и изумрудные, рубиновые и лазурные краски слились в мельтешащий хоровод, когда катящийся через подземное царство вал живых тел проносился сквозь очередную полость в горе.
В глазах рябило, ветер хлестал в лицо, выжимая слезы на глазах и тут же их высушивая. Ни одной остановки, ни одной заминки не было на пути свиты кобольда.
Впереди, грохоча широкими ступнями и непрерывно воя, мчался сам рубезаль. Худосочный уродец на его плечах скакал и бился, вторя старшему пронзительным визгом. В одной из пещер, намертво вцепившийся в козерога шляхтич увидел, как плюгавый монстр подскочил от толчка, и сорвался на спину кнакеру. Правда бородищу мелкий пакостник так и не выпустил, и теперь колотился по спине кобольда, отчаянно голося и дрыгая кривыми ножонками.
