Николай Романецкий - Убьем в себе Додолу
— Еще два платья должны быть готовы к сегодняшнему вечеру.
Свет снова поморщился. И тут его осенило. Мысль показалась ему достаточно интересной. Он сложил бумаги и сказал:
— Все в полном порядке, Берендей. Пришлите-ка ко мне Забаву.
Через несколько минут Забава вошла в кабинет, замерла в выжидательной позе, скромно сложив руки на белом фартучке. Однако синие глаза ее по-прежнему метали фиолетовые молнии. А Свет вдруг обнаружил, что не знает с чего начать.
— Слушаю вас, чародей.
Свет посмотрел на лежащие перед ним бумаги, словно пытался попросить у них помощи.
— Вот какое дело, девочка… У меня будет к вам одна просьба… Да, именно так. Просьба…
Молнии в глазах служанки погасли, вместо них разлилось сплошное теплое сияние: ведь он назвал ее так необычно — девочкой.
— Я слушаю вас, чародей!
— Вы присядьте-ка, — спохватился Свет. — Разговор у нас с вами предстоит серьезный. И может оказаться длительным.
Теперь, помимо теплого сияния, в глазах служанки зажглась надежда, и была она настолько откровенной, что Свет — неожиданно для самого себя — смутился. Пока Забава, не зная куда деть руки, устраивалась на стуле, он опустил глаза на стол, делая вид, будто читает какую-то очень важную бумагу. В общем, собственное поведение не понравилось ему до такой степени, что он решил немедленно выстрелить из главного калибра.
— Мне бы очень хотелось, чтобы вы подружились с нашей гостьей.
Она восприняла это как начало хозяйского выговора, потупилась, судорожно поправила фартучек.
— Право, я, кажись, не позволяю себе ничего…
— Вы меня неправильно поняли. Я имел в виду, что вы должны сойтись с нашей гостьей поближе.
Забава аж подпрыгнула. Вскинула на него глаза. В них уже не было надежды и теплого сияния — лишь возмущение да фиолетовые молнии.
— Я?! С этой лахудрой? — Подбородок Забавы взметнулся кверху. — По-моему, в обязанности служанки подобная работа не входит!
Свет хрюкнул — опять он зашел не с той стороны.
— Вы меня не поняли…
Недовольный собой, он встал из-за стола, прогулялся, собираясь с мыслями, по кабинету. Она не сводила с него глаз — возмущение сменилось ожиданием, но не равнодушным — любопытствующим.
А ведь я давно не интересовался ее аурой, подумал Свет. Сел за стол, сотворил мысленное с-заклинание.
Нет, аура ее совершенно не изменилась. По-прежнему слишком много розового. У Света вдруг исчезла всякая уверенность, что запланированный разговор закончится так, как ему требуется. Во всяком случае первый шаг был явно неверен. Впрочем, кто вообще способен разговаривать с обычными женщинами!.. Все у них на чувствах, все на эмоциях…
Он пригасил Зрение и начал сначала:
— Вы ведь знаете, наверное, в каком сложном международном положении живет наша страна?
Она снова подпрыгнула — похоже, он поражал ее сегодня раз за разом.
— Э-э-э… Я как-то не задумывалась об этом, чародей.
— А зря не задумывались!.. Впрочем, все верно — что вам до этого положения? Это только такие, как я, должны ломать голову над тем, чтобы все остальные словене жили в мире.
Вот тут, похоже, он попал в точку. В ней родились беспокойство за него и желание хоть как-то облегчить ему столь многотрудную жизнь. Надо было ковать железо, пока горячо.
— Видите ли, Забава, в чем дело… Наша гостья не обычная гостья. Вполне возможно, что она является врагом нашей с вами страны. Она утверждает, что потеряла память, но может статься, попросту лжет. Я, как вы знаете, слишком занят, чтобы заниматься ею вплотную. К тому же, это дело длительное, а времени нет. Да если еще учесть, что со мной она держится настороже… Вам же будет гораздо проще сблизиться с нею — ведь вы женщина. И за обычными житейскими разговорами легко можете понять, в самом ли деле она потеряла память или лишь прикидывается. — Он замолк, ожидая ответа.
Ответила она не сразу. Нахмурила брови, выпятила нижнюю губку, перебрала на коленях складки верхней юбки. И наконец сказала:
— Неужели вам не хочется поговорить с очень красной женщиной самому?
Свет чуть не ляпнул, что красные женщины его совершенно не интересуют. Как и некрасные… Но кое-какой опыт в разговорах с собственной служанкой был им уже приобретен. Поэтому он возмутился:
— С чего вы решили, что она очень красна? Я, например, так не считаю. По-моему, вы будете покраснее.
Выстрел оказался метким: она аж зарделась от удовольствия. А Свет сделал для себя вывод, что обычным женщинам надо говорить не то, что думаешь, а то, что им хочется услышать. Тогда с ними вполне можно ладить.
И действительно, лицо Забавы засветилось улыбкой.
— Что ж, я могу попробовать… Я попробую, чародей. Думаю, проще всего это будет, если вы сделаете меня на время горничной этой женщины. Тогда у нас с нею окажется очень много времени для разговоров.
— Только нам с вами сразу надо договориться об одной вещи. О содержании ваших с нею бесед не должен знать никто посторонний. Ни дядя Берендей, ни тетя Стася, ни другие люди…
— Никто?!
— Ни один человек!
В том, как она произнесла слово «никто», явно зазвучало сомнение. Да и глаза она опустила. И вот тут Свет вдруг понял, что она хотела бы услышать еще.
— О содержании ваших бесед знать должен один я. Каждый вечер мы будем с вами встречаться, и вы будете рассказывать мне, как прошел день.
Это наверняка оказалось то, о чем она не могла и мечтать, потому что глаза ее тут же засияли и она сказала звенящим от радости голосом:
— Я согласна! Я очень постараюсь!
— Вот и хорошо. — Свет старательно расслабил лицо, но на липовую улыбку духу не хватило. Впрочем, Забава и без его улыбки вылетела из кабинета сама не своя от свалившегося на нее счастья.
Свет с удовольствием потянулся в кресле, встал, подошел к окну. Внизу, на набережной, парами-тройками совершали утренний моцион новгородские женщины. Каждая катила перед собой детскую коляску со спящим под пологом дитем.
Гуляйте-гуляйте, подумал Свет. Оказывается, с вами вполне можно иметь дело.
Он еще немного посмотрел на прогуливающихся вдоль волховских вод мамаш и вернулся к столу: надо было просмотреть переданную ему вчера на рецензию работу одного из сотрудников академика Рощи. Работа была посвящена периоду, охватывающему конец шестьдесят восьмого века — время избавления Киевской Руси от ордынских захватчиков, и весьма Света интересовала.
Однако поработать не удалось. Не прочитав и двух страниц, он почувствовал пульсацию, исходящую от волшебного зеркала.
В доме у Света имелось три волшебных зеркала. Тем, которое размещалось внизу, в зеркальной, пользовались все домашние, и оно требовало для инициации присутствия дежурного колдуна и потому использовалось только днем. Два других — в кабинете чародея и в его спальне — были настроены на самого Света. С помощью этих зеркал с ним могли связаться в любое время, но исключительно по важным государственным вопросам.
