Мария Чернокрылая - Эта безумная, безумная семья
Кто-то еще удивляется, что моего дядюшку глава города, его старый приятель, уже раз двадцать спасал от домика с мягкими стенками?
Оглядевшись по сторонам в поисках дяди Адама, кивнула рассеянно:
— Ага. Постараюсь. Ну, ты сам знаешь нашего дядю…
Хмыкнув, мол, знаю, Борталио не стал больше разводить разговоров, а просто исчез, оставив меня в гордом одиночестве.
Вообще, что ин говори, но жизнь — интересная штука. Вот, кажется, только ты переехал в новый город, начал новую жизнь, и эта самая жизнь начала только-только налаживаться, как снова приходится снова куда-то бежать, кого-то спасать. Неужели я так похожа на супермена? Сил особенных у меня нет, гениальности ума (я, конечно, излишней скромностью не страдаю, но и преувеличивать свои возможности не собираюсь) — тоже. Мне бы жить спокойно, работать в школе, пока не надоест, думать о будущем и искать любовь всей своей жизни… Нет, пожалуй, последнего мне не надо. Наигралась я в свое время в любовь, больше не тянет. Так вот. Работать в школе, завести семью…
Стоп! Поймав себя на этой мысли, я остановилась около лабораторного (вернее будет сказать — кухонного) стола и настороженно принюхалась. Ну точно! Дядя снова пытается изобрести идеальное любовное зелье (профессиональный интерес — философский камень уже найдет, теперь нужно придумать формулу любви). Ага, и опять у него какой-то "Заведисемьюнчик" получается. Тьфу, даже меня пробрало…
Зато теперь стало понятно, куда идти. На запах, конечно.
Зайдя в спальню (ту самую, которая была лабораторией на самом деле), я решила не мудрствовать лукаво и осторожно (не советую вам кричать в лаборатории алхимика!) позвала:
— Дядя Адам?..
Сначала ничего не происходило. Потом послышался тихий "бум", затем "бабах!" и комнату заволокло едким дымом. Успеть осознать, что алхимика нельзя беспокоить даже тихо, я не успела…
В саду тихо, только деревья о чем-то шепчутся под легким ветерком, и птицы перекликаются, словно ищут друг дружку. Ищут всю жизнь.
А еще тишину в саду прерывает поскрипывание качелей, на которых сидит девочка на вид лет двенадцати, волосы которой отличаются оригинальной расцветкой — фиолетово-черные. На самом деле, ей уже пятнадцать. Дурацкое тело. И глупая младшая сестренка. Нечего было так расстраиваться из-за тех слов, она же не хотела ее обидеть, просто настроение было плохое…
Летний день определенно не радовал ту девочку. Да и что может радовать в жизни, если ты родился не таким, как все? Если даже родная мама не может тебя понять? По крайней мере, так казалось самой девочке.
И день был бы совсем неудачным, и запомнился бы, наверно, как самый плохой день в жизни, но тут одиночество девушки было нарушено весьма оригинальным способом — с ближайшего дерева, ругаясь, свалился парень лет семнадцати. Вернее, сначала просто что-то свалилось, сильно ругаясь и поминая брата Митю, а потом уже девочка смогла разобрать, что это был именно парень. У него были короткие черные волосы, а в левом ухе сверкала сережка-талисман. Свалившись с дерева, он походил на склоченного воробья — в волосах запутались веточки и листочки, одежда висит кое-как, правое колено он неудачно расшиб.
А еще, несмотря ни на что, он был очень красивым. Так показалось девочке.
Заметив, что у него есть свидетели падения, парень заткнулся и с интересом посмотрел на волосы незнакомки. Та смутилась, разом вспомнив, что с этого дня уже вряд ли когда-нибудь будет такой же хорошенькой (хотя и раньше ее собственная внешность не особенно устраивала), как раньше, буркнула недовольно себе под нос, с удивлением замечая, что зачем-то оправдывается перед этим незнакомцем:
— Это сестра виновата… Она меня прокляла.
И, только тяжело вздохнув, она вспомнила, что взрослые не разрешила упоминать о проклятиях, магии и обо всем другом с незнакомцами. Испуганно покосившись на паренька, девочка уже ждала, что он ляпнет что-нибудь вроде: "Как так — прокляла?!", но он только улыбнулся беспечно и, устроившись прямо там, куда упал, поудобнее, поинтересовался:
— Так ты, значит, ведьмочка?
Ох, если бы он тогда знал, что наступил на больную мозоль… Но, вместо того, чтобы привычно съежиться и бросить злое: "Нет", девочка улыбнулась в ответ грустно и ответила так же беспечно, как улыбался этот паренек (а когда так улыбаются, не хочется грустить):
— Нет. Я бездарь.
Удивленно хлопнув карими, теплыми глазами, он переспросил непонимающе:
— Это как?
Все-таки вздохнув и перестав улыбаться, девочка вместо ответа принялась снова раскачиваться на качелях, словно, если раскачаться посильнее, можно улететь отсюда навсегда. Она прикрыла глаза и, кажется, провалилась в это ощущение полета, забыв обо всем. Поэтому испуганно ойкнула, когда ее качели поймали сзади, а над ухом раздалось тихое, коварное, наигранно кровожадно:
— А вот я вампир. И сейчас тебя съем. Страшно?
При этом, когда девочка обернулась, он состроил такую "страшную" мордашку, что она в ответ смогла только рассмеяться.
— Меня Эврика зовут, а тебя?
— Лион…
Я закашлялась, возвращаясь в мир живых из обморока. Или все-таки из сна? Как бы то ни было, но хорошо, что вернулась…
Закашлялась я по одной простой причине — у меня перед носом водили какой-то пахучей дрянью — то ли нашатырем, то ли еще чем. Открыв глаза, осуждающе глянула на дядю, который хлопотал рядом. Всплеснув руками, отчего на пол пролилась какая-то жидкость (подозреваю, что та самая, которой меня в чувство приводили), дядя Адам добродушно и счастливо заключил:
— Очнулась! — И тут же, без особого перехода, жадно поинтересовался: — Что чувствуешь? Были ли какие-нибудь видения? Они связаны с реальностью? С настоящим, прошлым, будущим?
Зеленые глаза за толстыми стеклами маленьких очков сверкали живым огнем любопытства, а сам дядя притоптывал от нетерпения. Видать, мне выпала честь первой "опробовать" его новее творение. Приподнявшись на локтях (угадайте, куда меня дядюшка уложил? Правильно, на полу и оставил), я огляделась по сторонам и демонстративно покашляла еще немного. Адаманит, спохватившись, кинулся открывать окно, на ходу закидывая меня вопросами и негромко, добродушно хохоча, все это сопровождая рассказом, чем он тут, собственно, занимался:
— А я вот, представляешь, милая, решил снова попробовать сделать эликсир любви. Ты ведь почувствовала? Какой был запах? Приторно-сладкий, да? Нужно доработать. На этот раз за основу я взял корень мандрагоры и сталактит из пещеры на склоне, который только-только осветило солнце. Видение было из прошлого, говоришь? Хо-хо. Значит, надо было брать тот, который рос с уклонов в сорок восемь градусов к солнцу, а не сорок пять. Седые мои усы! Как я сам не догадался? А я вот, видишь ли, хочу себе семью завести. Что-что? Действие зелья, говоришь? О-хо-хо! "Заведисемьюнчик"? Ну, Эврика, ну выдумщица…
