Гай Кей - Поднебесная
— Я там пробыл не очень долго, — ответил он.
— Я это знаю. И все знают. Именно поэтому об этом говорят.
— А об этом говорят?
Она тряхнула своими золотыми волосами и осмотрела на него взглядом, который он уже хорошо знал к тому времени. «Я влюблена в идиота, который никогда ничего не добьется» — вот примерный смысл этого взгляда.
Тая он забавлял, иногда он говорил ей об этом. Для нее его слова были поводом для еще большего раздражения. Это его тоже забавляло, и она это знала.
Она была блаженством и чудом, и ему стоило больших усилий не думать о том, со сколькими мужчинами он ее делит в Северном квартале, — особенно об одном мужчине.
— Тебе разрешили уйти из кавалерии во время кампании. С почетом и наградой. Так не делается, кем бы ни был твой отец. Потом ты отправился на гору Каменный Барабан, но уехал оттуда, так и не став воином Каньлиня. А потом ты появился в Синане, решив готовиться к экзаменам. Все это… так таинственно, Тай.
— Я должен развеять эту тайну?
— Нет! — Она положила свою пипу и, нагнувшись вперед, сильно дернула его за волосы, которые он оставил распущенными. Тай сделал вид, что ему больно, она не обратила на это внимания.
— Разве ты не понимаешь… быть таинственным хорошо. Это способ быть замеченным. Ты этого хочешь!
— Хочу? Правда?
Она опять хотела дернуть его за волосы, и он поднял руки, чтобы защититься. Она снова откинулась на спинку дивана и налила еще рисового вина из фляги на стоящей рядом с ней жаровне — сначала ему. Ее воспитание и манеры были безукоризненными, кроме тех моментов, когда она нападала на него или когда они занимались любовью.
— Если ты сдаешь экзамены этой весной и надеешься получить должность, это что-то значит — это не позволяет тебе посылать маленькие стихи с просьбами о помощи старшим мандаринам — да, ты этого хочешь. Ты стараешься получить должность во дворце, Тай. Чтобы плыть «в струе». При этом дворе тебе необходимо знать, как играть в эту игру, иначе ты пропал.
Он научил ее называть его по имени. Настаивал на этом, когда они оставались одни.
— Если я пропаду, ты пойдешь меня искать?
Она бросила на него сердитый взгляд. Он усмехнулся, спокойно:
— Если ты права, то мне повезло: удалось быть замеченным, а я даже не старался… Капель, я никогда не думал обо всех тех вещах, о которых ты говоришь. Просто предпочитаю не обсуждать то время за Стеной. Это… неприятные воспоминания.
— Тебе нужно думать об этих вещах.
— Может, ты будешь делать это за меня?
Она замерла, потом сменила позу. Он пожалел о своих словах, как только произнес их.
— Я, — ответила Весенняя Капель, — скромная певица в Северном квартале, которую снимают на час или на ночь. Я принадлежу владельцу этого дома. Не годится предлагать такой, как я, эту роль. Жестоко так говорить, даже в шутку. Тебе нужно освоить такие тонкости самому. Мы говорим именно о твоей жизни.
— Правда? Только о моей жизни? — спросил он. Что действительно было несколько жестоко, но ее описание самой себя его ранило, и он знал, по крайней мере, одного мужчину, который может выкупить ее из Павильона Лунного Света за невероятно большую сумму, назначенную за нее, если решит это сделать.
Она залилась краской — проклятие светлокожих людей с северо-запада, откуда она родом.
Через несколько мгновений она произнесла ровным голосом:
— Если ты сдашь экзамены, то окажешься в обществе самых честолюбивых людей на земле. Ты можешь решить покинуть Синань — покинуть еще одну жизнь, — но если останешься здесь, при дворе, то будешь жить именно среди таких людей. Они съедят тебя на завтрак, выбросят твои кости собакам и даже не почувствуют, что поели.
Ее зеленые глаза — знаменитые глаза цвета зеленого нефрита — смотрели жестко и холодно.
Он помнил, как рассмеялся, немного нервно:
— Это не поэтичный язык.
— Да, — согласилась она. — Но я и не поэт. Вы бы предпочли девушку-поэтессу, господин Шэнь? Внизу есть такие, и в других домах тоже. Я могу вам подсказать, господин.
В каком-то смысле — месть за его собственное замечание, сделанное минутой раньше. Но речь шла и о ее жизни тоже. Это несомненно…
Прекрасной женщины нефритовая тень
Всю ночь ждала на мраморных ступенях
Под мерный стук осеннего дождя
В окошко мокрое из рисовой бумаги.
Тай покачал головой. Он вспомнил, как смотрел на нее, сидящую рядом с ним на низкой кушетке, как ему хотелось просто наслаждаться ее красотой, и умом, и близостью, но он боролся с тем, что она сказала.
Он пробормотал:
— У женщин это обычно лучше получается, чем у мужчин, не так ли? Следовать всем этим тонкостям?
— У женщин нет выбора. Нам приходится быть такими, если мы хотим добиться влияния или хотя бы просто отчасти управлять своей собственной жизнью.
— Я это и имел в виду, — ответил Тай. И попытался улыбнуться. — Ты доверяешь моей изворотливости?
Она не ответила на улыбку:
— Это и ребенку известно. Если ты решишь учиться достаточно долго, чтобы сдать экзамены, то окажешься среди взрослых мужчин, которые орудуют словами, как клинками, и ведут друг с другом смертельную борьбу за положение при дворе днем и ночью.
На это, вспомнил Тай, он тихо ответил:
— Такие мужчины, как мой брат, ты хочешь сказать?
Она лишь взглянула на него…
* * *Пока Тай бежал по осенней траве от могилы шаманки, он подумал о том, что надо крикнуть и предупредить своих. Потом о том, что надо обогнуть дом и позвать остальных. Но в результате не сделал ни того, ни другого. После он не мог бы утверждать, что тогда мыслил ясно. Это было очень далекое, ужасное место. Он только что раскрыл убийство, а еще он был очень молод.
Впрочем, эти истины не могли полностью объяснить, почему он ворвался в хижину в одиночку.
Когда его настойчиво расспрашивали командиры, Тай сказал: если отряд собирался спасти Мешага, — а именно это было причиной того, что они там находились, — то вряд ли им это удалось бы, спугни он криком людей в доме. И еще он считал, что не успеет вовремя обежать вокруг дома.
Это звучало правдоподобно. Более того, это и было правдой, если подумать хорошенько. Однако Тай не помнил, чтобы в тот момент что-нибудь обдумывал. Можно сказать, что он действовал исключительно на инстинктах.
Его меч остался у седла, и лук тоже. У задней стены дома стояла лопата. Теперь он хорошо знал, для чего ее использовали.
Не останавливаясь, чтобы подумать, спланировать или вообще сделать что-либо разумное, он схватил лопату одной рукой, а другой ухватился за засов на двери и толкнул ее, не представляя себе, что увидит внутри и что будет делать, когда попадет туда.
