Роджер Желязны - Знак единорога
— Вроде так, — сказал я. — Да, так.
Когда Билл говорил, на мгновение мне почудилось, что я вернулся не в ту тень… ту, где все схоже, но не идентично. Хотя нет, мне не верилось, что это так. На каком-то глубинном уровне я отмечал истинность этой истории.
— Теперь о распоряжении, — сказал Билл. — Оно было основано на фальшивом свидетельстве, но в то время у суда не было возможности узнать об этом. Когда все это случилось, настоящий доктор Рэнд был в Англии, и когда я позже связался с ним, то о тебе он никогда не слышал. Но пока он отсутствовал, кабинет его был взломан. Кстати, странно, но его второй инициал не «Б». А о Брэндоне Кори он не слышал вообще.
— А что стало с Брэндоном?
— Он просто испарился. После твоего второго побега из Портеровской было сделано несколько попыток связаться с ним, но разыскать его не смогли. Затем ты попал в аварию, тебя привезли сюда и оказали медпомощь. В то же время женщина по имени Эвелин Флаумель, представившаяся твоей сестрой, связалась с этим заведением, сказала, что ты был взят под опеку и семья хочет, чтобы тебя перевели в Гринвуд. В отсутствие Брэндона, который был зафиксирован как твой официальный опекун, решили последовать ее инструкциям, как инструкциям единственного близкого родственника. Так и получилось, что тебя переправили в другое место. Пару недель спустя ты снова сбежал. Вот и все.
— Какой у меня юридический статус сейчас? — спросил я.
— О, ты полностью чист, — сказал он. — Доктор Рэнд после разговора со мной приехал и предоставил суду письменные показания, освещающие эти факты. Распоряжение было отменено.
— Тогда почему доктор ведет себя так, будто я псих?
— Ах вот что! Это мысль! Мне в голову такое не пришло. Все их записи показывают, что единожды ты уже был явным психом. Я лучше поговорю с ним на выходе. У меня есть копия выписки из истории болезни. Я могу показать ему.
— Через сколько времени с момента побега из Гринвуда все утряслось с опекой?
— Через месяц, — сказал Билл. — Прошло несколько недель, прежде чем я смог заставить себя разнюхать хоть что-нибудь.
— Ты не представляешь, как я счастлив, что ты это сделал, — сказал я. — И ты снабдил меня несколькими кусочками информации, которая, по-моему, уже доказала чрезвычайную свою важность.
— Хорошо, что хоть иногда можно помочь другу, — сказал он, закрывая папку и возвращая ее в «дипломат». — Еще одно… Когда все закончится — что бы ты ни делал, — если тебе позволено говорить, мне хотелось бы услышать эту историю.
— Обещать не могу, — сказал я.
— Понятно. Прости, что я упомянул об этом. Кстати, что ты хочешь сделать с домом?
— Я? Я по-прежнему владею им?
— Да, но, вероятно, в этом году его продадут за неуплату налогов, если ты ничего не предпримешь.
— Удивлен, как этого еще не произошло.
— Ты уполномочил банк оплачивать твои налоги.
— Никогда не думал об этом. Я открывал расчетный счет для проплаты коммунальных услуг. Для всякой чепухи.
— Ну, счет уже почти пуст, — сказал Билл. — Как-то я обговаривал это с МакНэлли. Это значит, что, если ты ничего не сделаешь, дом пойдет на будущий год с молотка.
— Мне он теперь ни к чему, — сказал я. — Пусть делают с ним что хотят. Вряд ли я останусь так надолго.
— Я мог бы уладить дела с продажей. А деньги послать куда укажешь.
— Отлично, — сказал я. — Подпишу все необходимое. Оплати больничный счет, остальное оставь себе.
— Этого я сделать не могу.
Я пожал плечами.
— Делай то, что считаешь лучшим, не волнуйся и возьми хороший гонорар.
— Разницу я положу на твой счет.
— Хорошо. Спасибо. Кстати, пока не забыл: не посмотришь ли ты в ящике стола, нет ли там колоды карт? Я не могу дотянуться, а то вдруг захочется перекинуть картишки.
— Конечно.
Билл протянул руку, открыл ящик.
— Большой коричневый пакет, — сказал он. — Вроде достаточно толст. Вероятно, они сложили туда все, что было у тебя в карманах.
— Открой.
— Да, здесь есть колода карт, — сказал он, засовывая руку внутрь. — Ух ты! Какой красивый футляр! Можно?
— Я…
Что я мог сказать?
— Прекрасно… — пробормотал он. — Что-то вроде таро… Они антикварные?
— Да.
— Холодные как лед… Никогда не видел ничего похожего. Ух, да это же ты! Одет словно рыцарь! Для чего они предназначены?
— Для очень запутанной игры, — сказал я.
— Как это можешь быть ты, если карты антикварные?
— Я этого не говорил. То, что это я, сказал ты.
— Да, это сказал я. Предок?
— Что-то вроде.
— А ничего себе девочка! Но этот рыжеголовый…
Билл сложил колоду и вложил ее в футляр. Передал мне.
— И единорог симпатичный, — добавил он. — Мне не следовало смотреть на них, верно?
— Все в порядке.
Билл вздохнул и откинулся на спинку кресла, сцепив руки за головой.
— Я не мог удержаться, — сказал он. — Просто в тебе есть что-то очень странное, Карл, не считая той тихушной работы, которую ты, может быть, и выполняешь… а тайны интригуют меня. Раньше я никогда не был так близко от чего-то по-настоящему загадочного.
— Потому что подержался за холодную колоду таро? — спросил я.
— Нет, это лишь сгустило атмосферу, — сказал он. — И хотя то, что ты делал все эти годы, надо признать, не мое дело, один недавний инцидент я не способен постичь.
— Который?
— После того, как прошлой ночью я привез тебя сюда и отвез Элис домой, я вернулся на твой участок, пытаясь хоть что-то уяснить из всего происшедшего. К тому времени снег прекратился — хотя позже и пошел снова, — и твои следы были ясно видны, они шли вокруг дома и вниз, во двор.
Я кивнул.
— Но не было следов, ведущих внутрь… ничего, отмечающего твое прибытие. Но самое главное, не было других следов — ничего, показывающего, как смывался нападавший.
Я хмыкнул.
— Думаешь, я зарезал сам себя?
— Нет, конечно, нет. В поле зрения не было даже оружия. Я прошел по пятнам крови до спальни, к твоей кровати. Конечно, у меня был лишь ручной фонарь, но то, что я увидел, произвело на меня жуткое впечатление. Казалось, что ты просто возник на кровати, истекающий кровью, а затем поднялся и вышел на улицу.
— Абсолютно невозможно.
— Но меня смущает отсутствие следов.
— Должно быть, ветер замел их снегом.
— А другие оставил? — Билл покачал головой. — Нет, я так не думаю. Я просто хочу внести в список и этот вопрос тоже, если ты вообще захочешь что-нибудь рассказать.
— Я запомнил, — сказал я.
— Да, — сказал он. — Но мне любопытно… У меня странное ощущение, что могу никогда больше тебя не увидеть. Как если бы я был одним из мелких персонажей в мелодраме, которого выпроваживают за кулисы, так и не дав узнать, как обернется дело.
