Дмитрий Таланов - Раксис
Экскурсовод рассказал, что во время штормов люди считают волны и почему-то думают, что девятая самая страшная и сильная. Сашка знал, что это правда, но откуда знал, не мог понять. Это была не столько картина, сколько окно в реальность — как тот рисунок замка в книге, что показал им три года назад Механик.
В бушующем море за обломок мачты уцепилось несколько людей. Всё, что осталось от большого и казавшегося таким прочным корабля. Ночь его носило посреди безбрежного моря, а вместе с ним немногих счастливчиков. И вот наконец наступил рассвет.
Встает солнце, хотя его почти не видно сквозь водяную пыль. Вместе с солнечными лучами у людей появилась надежда, что буря вскоре утихнет. Но это только иллюзия. Потому что над их головами уже поднимается огромная волна. Могучая, просвечивающая на солнце зелёным и голубым, с капельками брызг и хлопьями пены, грозная и беспощадная. Последний, девятый, самый страшный вал.
Андрей чуть не силой утащил Сашку от этой картины, ругаясь вполголоса по дороге на Горыныча и косясь на любопытствующую Машу, рядом с которой молча и хмуро брел Витька Самоходов.
На следующий день, однако, Витька больше не молчал. Устав от Машиных маневров вокруг Сашки с Андреем, он начал высказывать свое недовольство. Некоторые его интонации напомнили Сашке о Светлане, его неудачном партнере на курсах оказания первой помощи, и он в лицах поведал о ней Андрею. Тот рассеянно выслушал Сашку и заявил философски:
— Понимаешь, им всем нужно что-то от тебя! Одной — внимание; другой — чтобы ты вел себя, как она считает правильным; третьей — чтобы ты не занимался тем, что ей кажется опасным. И так далее, список бесконечен. Если найдется на Земле девушка, которая не станет от меня ничего требовать и давить на совесть, ей-богу женюсь… наверное, — добавил он осторожно.
Сашка думал недолго.
— Третья — это Маша, — с ухмылкой произнес он. — А первые две кто?
— Оля Москвина, — поморщился Андрей. — Только не спрашивай, чего ей надо было, я не понял. Еще в Италии встретилась девица, очень пафосная, типа твоей Светланы. Со смеху умирал, глядя на ее ужимки! Пошли-ка попробуем еще раз уговорить этого змея, больно неохота сбегать. Он же настучит предкам, и не видать мне тогда очередной Италии в следующем году, а я сильно на это надеюсь.
На сей раз Горыныч сдался, и через полчаса они уже сидели в кафетерии, утоляя поразивший их на нервной почве голод.
Сашке стало окончательно ясно, зачем Андрей взял его с собой, когда по знакомой улице они подошли к знакомому дому и поднялись к дверям столь хорошо запомнившейся им квартиры. При одном воспоминании о том, что в ней произошло, ноги сами собой останавливались.
Выломанная собакой дверь оказалась скреплена досками и на ней висела печать. Андрей сразу оживился. Пока он сражался с замком с помощью своей магии, Сашка глянул в пролет — снизу никто не поднимался. Сверху тоже было тихо.
— Всё! — бросил Андрей одновременно со щелчком замка. — И даже печать осталась как новая. Пошли! — Толкнув от себя дверь, ребята несмело шагнули внутрь.
За минувшие полтора года запущенная квартира Артиста окончательно потеряла жилой вид, в ней было сумрачно и сухо пахло пылью. Из прихожей по узкому, выстланному скрипучими досками, коридору ребята осторожно прокрались в знакомую гостиную с высоким потолком, затянутым паутиной. В паутине кое-где висели высохшие мухи.
Обои в комнате пожухли и скрутились, а окна совсем потемнели от пыли и грязи. В одном из них вместо стекла зияла дыра, неровно затянутая полиэтиленом. Подоконник и потрескавшийся, рассохшийся паркет под ним были усыпаны осколками. Посреди комнаты, припорошенные пылью, виднелись многочисленные следы, оставленные когтями собаки. Место, где погиб Артист, заляпанное кровью ворона, было обведено меловой чертой. Перьев на полу не осталось.
Вещи в комнате находились примерно там же, где были в тот день, только теперь их покрывала серая пыль. И обшарпанный стол красного дерева с наваленными на нем нотами, музыкальными журналами и компакт-дисками, и продавленные стулья, и диван с продранным пледом, и звуковой усилитель с компьютером, синтезатором и монитором — всё покрывал ровный толстый слой пыли.
Только они вошли в гостиную, у Сашки нестерпимо зачесалось в носу. Андрей тоже поморщился и быстро потер себе переносицу. В квартире стояла такая тяжелая тишина, что нарушать ее казалось опасным. Словно дух Артиста всё еще жил здесь и только ждал момента, чтобы обнаружить себя.
Осторожно обойдя вокруг меловой черты, ребята подошли к высокому книжному шкафу, к которому Артист бросился, едва заметил ворона. Когда Андрей потянул на себя застекленную дверцу, в прихожей скрипнули доски.
Андрей и Сашка замерли ни живы ни мертвы. Затаив дыхание, оба одновременно обернулись — сквозь открытую дверь виднелся кусок темного пустого коридора. Они долго стояли, напряженно прислушиваясь, но в квартире было тихо. Наконец Андрей медленно выдохнул и прошептал:
— Показалось…
Сашка не был в этом уверен, но тишину по-прежнему никто не нарушал, и он повернулся вслед за Андреем к шкафу. Требовалось спешить — за окном темнело, а зажигать свет было нельзя, чтобы не привлекать внимание.
— Что мы вообще ищем? — спросил Сашка, наблюдая, как Андрей быстро передвигает книги с одной стороны верхней полки на другую. — Как это должно выглядеть, ты думал?
— Это или оружие, или какая-то цепь вроде той, что была на Лилии, — пробормотал Андрей, не прерывая своего занятия. — Она ведь тоже может спасти от ворона, ты говорил…
После того как Маша покончила с Лилией, Сашка не мог заставить себя расстаться с цепочкой, оставшейся после нее. Он повсюду таскал ее с собой в кармане и даже в Крыму она была с ним. Это и спасло его в камере от ворона — нацепив цепочку на шею, он смог свободно двигаться и, поймав адскую птицу, скрутил ей голову.
— Тогда подвинься, — сказал он. — Я пока на нижней полке поищу.
Андрей сдвинулся в сторону. Присев, Сашка стал быстро проглядывать книги и пространство за ними. Но чем дальше, тем больше ему казалось, что не стал бы Артист прятать что-то за книгами — это что-то должно было быть прямо под руками, чтобы быстро достать. Двинув в сторону очередной том, Сашка ощутил его странную, не по размеру тяжесть и торжествующе прошипел:
— Есть!
Он выдернул книгу и распахнул ее. Внутри, в дыре на месте вырезанных посередине листов, блестела цепь, свитая из широких плоских колец желтого металла.
— Мать честная, — пробормотал Андрей, хватая ее и вытягивая в руке. — Это же собачья, из Хранилища!
