Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)
- Видела? - глумливо интересуется бородатый алк в массивном шлеме. Один из охранявших заведение, переметнулся, скотина, и не покраснел даже... - А вы останетесь живы. И работать будете так же, как раньше. Правда, работать здесь, под присмотром. И не за деньги, а, так сказать, за идею. Деньги мы будем получать. Но вы останетесь живы. Конечно, пока будете себя хорошо вести и радовать "гостей".
Айала потрясенно смотрела на конвоиров. То, что они говорили, то, что творится в городе... Все это просто не укладывалось в голове.
- Но... зачем? Чем вам мешали горожане? Они ведь не восстали...
- Восстали сколенцы. И вы тоже сколенцы. А город скоро окажется в осаде, и мы не можем рисковать, оставляя их за спиной. Но красивые девушки ведь не помешают уставшим в дозоре воинам, так? И оружие в руки не возьмут. Благодари лучше своего Стиглона, что вам оставят жизни! Да и еще девочек подбросят.
От алка просто веяло несокрушимым спокойствием, самодовольством - будто и не о людях говорил - и полной уверенностью в своей правоте. Самое жуткое в его словах было именно то, что он не сомневался: так и должно быть. Можно перерезать население целого города, чтобы оно не ударило в спину, а нескольких шлюх оставить в живых - разумеется, не из милосердия, а потому что солдатам тоже иногда хочется сладенького. С леденящей душу ясностью Айала поняла: вот так же по всему Верхнему Сколену они уверены в своем праве делать что угодно. И ведь правы они, правы: потому что на страже их желаний стоит сила. Сколько их в Сколене тысяч? И все, как один, готовы, чуть что, перерезать друг за друга глотку.
А сколенцы... У кого свое дело, у кого дети, у кого клочок земли, и тот норовит урвать сосед, кстати, сколенец ведь, не алк. Сколько было тех, кто вышли на бой за Империю шестнадцать лет назад? Восемьсот? Из тысячи с лишним тысяч тогдашних верхних сколенцев... Остальные предпочли "не лезть не в свое дело", решили, что "моя хата с краю" и "алки - цивилизованные люди, хуже при них не будет". И ведь что интересно - до последнего верили собственной трусости. До того момента, когда мозолистая рука наемника, схватив за волосы, оттянула назад голову, а во второй мелькнул, рассекая позвонки и артерии, нож...
- Впрочем, - уже как-то задумчиво произнес алк. - Когда-то такое творили у нас легионы вашей Империи. Вот ты подумай только, только представь: перед пьяной сколенской свиньей - нет, не ваша сколенская блудница, а алкская женщина... Это вас, свиньи сколенские, какая только шваль не валяет, так вам даже проще будет.
Из прострации ее вывел новый, совсем близкий и отчаянный вопль. Как раз в этот момент ворота приоткрылись, и с той стороны стали вталкивать новых пленников... пленниц. Молоденьких девушек, с первого взгляда видно - не из продажных, наверняка чьих-то добропорядочных дочерей, сестер, невест, может, уже жен и матерей: в Сколене выходят замуж рано. Все правильно, солдат много - и девок тоже должно быть немало. Потом можно будет оптом сплавить каким-нибудь кетадринам, опять же, прибыль.
- Видишь их? Им нужны будут опытные наставницы, - продолжал бывший охранник, а теперь тюремщик. А потом, чем Ирлиф не шутит, и палачом обернется? - Ведь они многого известного вам не знают. Ну, ничего, научим. И заплатим, на самом деле, вам щедрее любого клиента: ни один из них неспособен вам дать что-то ценнее денег.
- А вы - можете?
- Запросто, сколенка, - произнес, как сплюнул, алк. - Мы дадим вам жизнь.
Глава 5. Ночная река
Михалыч помнил коридоры власти родной Федерации. И был готов ждать ответа месяцами, хорошо, если не годами, но все получилось быстрее. Самое же интересное то, что обошлось без взяток - не считать же пошлину за прошение на имя короля? Молодое королевство еще не обросло зажиревшей бюрократией, способной годами толочь воду в ступе. Не способствовала волоките сама здешняя жизнь, стремительная, по-деловому напряженная и целеустремленная. Алкское королевство не жило прошлым - оно упрямо тянулось к будущему, и будущее, все больше убеждался Михалыч, за ним.
- Их королевское величество предписали вам, Михалис-катэ, немедленно явиться во дворец для аудиенции.
И понимай, как хочешь. То ли шлепнуть его хотят, то ли оценили по достоинству ход с самогоном и ждут новых изобретений. Михалыч такой оперативности не ждал, но собрался быстро - собственно, собирать было и нечего.
- Можешь пока отдохнуть, - бросил он сколенцу-подмастерью и отправился вслед за гонцом.
Дворец оказался не таким уж и большим, величиной, наверное, со средний советский ДК. Но с контрольно-пропускным режимом все было нормально. Михалыча обыскали раз пять, прощупали каждую складочку одежды, прежде, чем вручить, наконец, королевское решение об аудиенции. Охрана главы государства - это святое, наверное, даже в самой завалящей стране обоих миров к правителям так запросто не подойдешь. Обыски и проверки Михалыч перенес с философским спокойствием и был вознагражден: всего через пару часов его повел за собой кряжистый могучий старикан. Похоже, начальник королевских телохранителей. Кто еще может ввести постороннего в королевский кабинет в Час Шакала?
Переступив порог, Михалыч едва удержался, чтобы не таращиться по сторонам. Все-таки первый раз в жизни - в рабочем кабинете главы государства. Само помещение Михалыча немного разочаровало: где, спрашивается, привычная по фильмам роскошь, окружавшая древних владык? Искусно задрапированные гобеленами стены, огромный стол из мореного дуба с то ли золотыми, то ли латунными - в полумраке не различишь - заклепками и гвоздями. Более-менее светло только на заваленном бумагами, точнее, конечно, пергаментами, столе - за ним-то и сидит плечистый светлобородый мужчина с пером в руке. Глядя на эти руки, Михалыч нисколько не сомневался - меч им держать привычнее, чем перо.
По закону, полагалось преклонить колено, если ты дворянин, встать на оба колена, если купец, и вовсе пасть ниц, если простолюдин, а в этом мире никем больше он быть не мог. Но Михалыч не смог себя заставить залечь: не к месту взбунтовался взращенный с детства советский аристократ - мастер экстра-класса на заводе союзного значения.
- Ваше величество, по вашему приказанию прибыл, - только и сказал он.
Амори не обратил внимания на наглость - точнее, не придал ей значения, решив, что арестовать строптивца всегда успеет. Михалыч нисколько не сомневался, что за гобеленами ждут своего часа лучшие из королевских телохранителей. Король лишь нетерпеливо махнул рукой: ни дать, ни взять, команда "отставить". Значит, будет не допрос с пристрастием, возможно, на дыбе, а конструктивный диалог.
