Андрей Смирнов - Чернокнижник
Уилар тяжело вздохнул.
— У тебя, как и у большинства безмозглых людишек, населяющих этот мир, есть две потрясающие способности: принимать на веру абсолютную чушь и высказывать свои суждения о предметах, совершенно им незнакомых… Ты никогда не пыталась давать советы солдату, как правильно размахивать алебардой?
— Нет.
— А давать советы капитану, как управлять кораблем? Священнику — как правильно проводить богослужение?
— Нет, конечно…
— По-твоему, я плохо разбираюсь в своем ремесле?
— Нет…
— Тогда какого черта ты спрашиваешь, уверен ли я? — Уилар, приподняв мальчика, стянул с него рубашку. — Поверь мне, я разбираюсь в вопросах наведения порчи не хуже, чем первосвященник Гиллиом — в богословии.
— Но кому это могло понадобиться? — жалобно спросила Эльга. И торопливо добавила: — Я не сомневаюсь, я просто… не понимаю. Он ведь еще совсем ребенок!
— Кому угодно. — Уилар пожал плечами. — Судя по всему, это, так сказать, «дикое проклятье» — то есть выполненное без каких-либо предварительных процедур, путем концентрации одного лишь желания причинить вред. Жертва должна находиться в зоне прямой видимости на расстоянии не больше десяти-пятнадцати шагов… Скорее всего, кто-то из соседей постарался.
— Вы думаете, в деревне живет колдун?
— Нет. Для того чтобы сглазить — а тем более ребенка — колдуном быть совершенно необязательно. Достаточно иметь хоть чуть-чуть свободного тэнгама и желание напакостить. Но таким же желанием можно повернуть проклятие вспять. Сейчас мы этим и займемся. Будь любезна, сплюнь сюда немного яда. — Уилар под нес к ее лицу плошку.
Она не стала спрашивать, что он имеет в виду — откуда-то она уже это знала. Паук в ее горле приподнялся на лапках и поднял брюшко, готовясь приступить к своей работе. Когда Эльга склонилась над плошкой, паук несколько раз содрогнулся. Она увидела, что ее слюна, капающая в воду, имеет желтоватый оттенок.
— Достаточно, — сказал Уилар. Он забрал плошку, протянул ей кувшин и предупредил: — Не вздумай сглатывать то, что осталось. Сполосни рот и сплюнь где-нибудь в углу.
Когда Эльга выполнила требование, последовали дальнейшие распоряжения.
— Сядь рядом с ним на кровать. Размешай слюну и воду. Будешь рисовать знаки, которые я покажу, у него на лбу, на губах, на груди и на всех суставах. И будь любезна, желай ему помочь — так сильно, как только можешь. Без твоего желания любые знаки — все равно что лошадь без ног. Только твой тэнгам способен собрать заклинание воедино и заставить его работать.
И Эльга начала желать. Это оказалось не так-то просто — желать чего-то всеми силами души, одновременно в точности перерисовывая странные витиеватые буквы, которые Уилар чертил на скамье. В какой-то момент она почувствовала озноб — «внутреннее тепло» истекало из нее, как клубы пара, и впитывалось, втягивалось подсыхающими влажными знаками, оставленными ее пальцем на теле Явара. Голова закружилась, заломило виски… Лицо Явара покрыла испарина. На миг Эльге представилось, что его тело — мешок без костей, в котором бьется, силясь найти выход наружу, сгусток чего-то темного.
— Теперь ты должна сказать: пусть то, что пришло, выйдет вон и вернется назад. Если оно пришло из сердца — пусть вернется в сердце. Если пришло из глаза, пусть вернется в глаз. Если пришло из уст — пусть вернется в уста. Откуда бы ни пришло оно, пусть вернется туда же.
Эльга повторила. Явар засипел и выгнулся дугой на кровати. Не глазами, а чем-то другим Эльга ощутила, как сгусток, метавшийся внутри мальчика, вытек из семи отверстий в его теле и, собравшись над его грудью в зловещий пульсирующий ком, метнулся куда-то прочь.
— Теперь нарисуй в воздухе круг, — пришла очередная подсказка. — Вокруг себя и вокруг мальчика… Все. Церемония окончена.
Уилар забрал из рук Эльги плошку с водой, отодвинул занавеску и вышел во двор. Беспокойно скулившая дворовая псина при его появлении отпрыгнула назад, припала к земле и глухо зарычала. Не обращая внимания на собаку, Уилар выплеснул воду, смешанную с Эльгиной слюной, за калитку, а саму плошку бросил на землю и раздавил сапогом — принимать пищу из этой посуды было нельзя. Вернулся в дом. Эльга сидела на скамье, бессильно прислонившись к стене. Притихшее семейство напряженно следило за «магистром богословия» и его дочерью.
— Все, — сказал Уилар, укрывая мальчика одеялом. — Завтра он будет здоров. А сейчас пусть спит.
— А как же это… бденье всенощное?.. — робко напомнил Верцан.
— На этот раз можно будет обойтись без бдения, совершенно серьезным тоном ответил Уилар. — Хватило и десятикратного упоминания имени святого Эварда для того, чтобы вернуть эту порчу туда, откуда она пришла.
Эльга, услышав эти слова, несмотря на не отпускавшую ее телесную слабость, не смогла не улыбнуться.
* * *Проснулись с рассветом и, наскоро позавтракав, стали собираться в путь. От шума проснулись дети — и в том числе Явар. В одной рубашке, босиком, он вышел на середину комнаты и долго с удивлением рассматривал гостей.
— Мама, а кто это? — спросил он наконец. Летвила шмыгнула носом и обняла сына.
— Может, останетесь еще на день?..
Уилар снова покачал головой.
Когда они уже собирались уезжать, староста отогнал детей и, придержав Уиларову лошадь, негромко сказал:
— Тут… это… — оглянулся. — Соседка наша ночью померла.
У Эльги сжалось сердце. «Это я ее убила», — поняла девушка, вспомнив все, что было ночью.
— Кто она? — спросил Уилар. — Чем занималась?
— Вдова Натхель. А чем занималась… — Староста сплюнул. — С солдатами из баронского замка спала, потаскуха. Околела — ну и слава Джордайсу. В смысле упокой Пресветлый ее грешную душу…
— Как же вы ее терпели? — безразличным голосом осведомился чернокнижник, натягивая дорожные перчатки.
— Хотели выгнать, да вот… как-то… — Староста безнадежно махнул рукой. — Жалели все ее, стерву. Куда ж она с детьми-то пойдет?.. Вот и дожалелись! Вон как она нам за добро отплатила — сына моего со света чуть не сжила, чертовка! Уж не знаю, как и благодарить вас, господин Бергов…
— И много вы ей добра сделали? — хмыкнул Уилар. Старосту вопрос удивил.
— Да уж терпели ее из последних сил, — сказал он, еще раз сплюнув. — А уж пора было выгнать, пора!.. Но к ней… это… и мужики тайком от баб бегали, так что…
— Понятно. Тайком бегали, а прилюдно никто и здороваться не хотел?
— Какой там здороваться! — Верцан замахал руками. — С ней и не разговаривал никто. Бабы плевались, и дегтем ворота мазали, и поколотили ее как-то раз крепко — да все без толку…
