Александр Гуров - Ученик некроманта. Мир без боли
Люди подошли ближе. Все, как один, вооружены. И речь шла не о вилах и граблях, в руках у деревенских мужиков посверкивала начищенная сталь мечей и сабель, шипастые моргенштерны и увесистые кистени. Лагодцы полукругом обступили пришельцев и невозмутимыми каменными лицами взирали на неизвестных. От толпы отделился седовласый мужчина, который, несмотря на молочно-белые волосы и морщины, был довольно крепок и внушал животный трепет.
– Я Клецвих Лагодский, староста деревни, а вы кто такие, чтобы говорить о правосудии? На службе у кого состоите?
– Паладины из Наицы, – протягивая грамоту, осведомил прорицатель, кхет стоял, выпрямив спину, скрестив на груди руки, и тяжелым взглядом вперился в Клецвиха, но мужчину это ничуть не смутило: был он невозмутим, как статуя, и спокоен, как мерин. – Староста Клецвих, прошу не перечить воле Храма Симионы. Поверьте, я не угрожаю вам. Отнюдь. Девушка, которую вы приютили в своем доме, убийца и пособница темных сил. Сюда она пришла, чтобы проникнуть в Хельхейм, но за ней мчалась погоня и ведьме пришлось искать спасения в вашем доме.
Староста внимательно изучал грамоту и, казалось, не обращал на речь Назарина никакого внимания, но дело обстояло иначе и Прорицатель это знал. Клецвих не был обучен грамоте и не умел читать, поэтому всматривался в пергамент бессмысленно, но, внимая, не пропустил мимо ушей ни единого слова.
– Значит, паладины, – резюмировал староста и наконец посмотрел на путников. Один одет в черную хламиду с полами, достающими до земли, и капюшоном на манер профоского. Поясница не была перетянута привычной пеньковой веревкой, но и без нее можно было разглядеть оттопырившую даже столь широкие одеяния рукоять меча. Путник не походил на обычного жреца, которые, даже несмотря на столь суровые времени и еще более суровые места, не носили оружия. Значит паладин. Второй внушал еще больше страха. Крепкий, коренастый с хитро сощуренными глазами и лицом, изрезанным шрамами. Он скорее напоминал наемника, нежели паладина, хотя разница невелика, грабили и убивали и те, и другие, и еще не ясно, кто чаще.
– Как написано в бумагах, – пожал плечами Назарин, добродушно улыбнулся, но по ледяному взгляду можно было легко догадаться, что на уме у этого парня нет ничего доброго. И его слова это доказывали: – Если не выдадите ведьму, деревню сожгут, – все так же добродушно улыбаясь, пригрозил Прорицатель и добавил: – Вокруг немало рыцарей, свое дело они знают.
– Мы чтим законы Тройного Союза, – кивнул Клецвих, но Назарин знал, что так просто от старосты не отделаться. – Вот только за какие провинности вы собираетесь судить девушку и где доказательства ее причастности к ведьмачеству?
– Вам, уважаемый Клецвих, надо было бы внимательнее смотреть грамоту, там все доступно истолковано. Позвольте? – Назарин протянул руку, требуя бумаги обратно, и, получив их, нарочито важно зачитал то, чего на них никогда не было: – Храм Симионы, а также Церковь Эстера, при «молчаливом согласии» Круга Друидов обвиняет Лайру Гетт из Крекова в пособничестве силам тьмы, отравлении земли и порчи урожая, похищении младенцев и наведении сглаза на людей и домашнюю скотину. В подтверждение слов приводится список истцов и свидетелей, которые поймали Лайру за колдовством. Зачитать его? – хитро взглянув на старосту, спросил Назарин.
Люди, окружившие двух путников, зароптали и загалдели, ни один из них не хотел рисковать своей жизнью ради приблудившейся незнакомки, которую по непонятным причинам приютил староста.
– Сдается мне, Клецвих, – после долгого молчания заговорил Назарин, – околдовала тебя наша ведьма, затуманила рассудок, а твоего сына, так и вовсе приворожила, – прорицатель нарочно перешел на «ты», чтобы показать грань между паладином, которым он себя выдавал, и крестьянином.
– Это ложь! – взорвался криком молодой парень с гладким лицом, голубыми глазами и белыми кудрявыми волосами. Внешность у него была деревенской, непримечательной, но осанка ровной, а проникновенный взгляд доказывал, что парню не раз приходилось стоять за себя и родную деревню с мечом в руках. – Клевета! Она не может быть ведьмой, потому что…
– Почему? – спросил Назарин в образовавшейся паузе и сын старосты не нашел, что ответить. – Все ясно, – решил не тратить время понапрасну прорицатель и вернулся к своим целям: – Значит так, Клецвих, времени у тебя до полудня. Я и мой спутник будем рядом, а, когда солнце встанет в зените, мы вернемся, чтобы забрать ведьму. Если вы ее не выдадите или позволите удрать, то от Лагоды не останется ничего, кроме пепла. Ты же знаешь, как карается неповиновение Тройному Союзу?
– У вас нет доказательств! – вспыльчиво обратился к незваным гостям сын старосты. Назарин с улыбкой для себя отметил, что не прогадал, когда сказал, будто гостившей у них особой успела очаровать парня. – Отец, не слушай их, Лайра невиновна, ты же сам знаешь, что она не может быть ведьмой. Только вспомни, как она играла с маленьким Патриком, так не могла себя вести кровожадная колдунья.
– Ты видел мало тьмы на своем веку, – наставнически проговорил Назарин. – Я тоже молод, но успел проверить свой меч на ведьмацких головах. – Прорицателю начала нравиться игра, эти глупости, которыми он пичкал деревенских глупцов, он готов был выдумывать сказки до тех пор, пока в них верили. А люди, пришедшие, чтобы отстоять честь Лагоды с оружием в руках, тем временем озадачено смотрели на двух пришельцев и неуверенно топтались на месте, не зная, стоит ли верить незнакомцам или проще их вздернуть на ближайшем дереве, как лжецов и наветчиков.
– Отец, не верь им. Они никакие не паладины, ты только посмотри на их оборванные, пыльные одежды, на их коварные лица. Они наемники, которые выследили Лайру и хотят убить.
– Не мели чушь! – хохотнул Назарин. – Храмовые печати невозможно подделать.
– Но можно украсть, или забрать у трупа, – не унимался сын старосты. Похоже, задача окажется сложнее, чем думал прорицатель. И теперь он невольно винил себя за то, что недостаточно хорошо оценил возможные временные линии и слабо подготовился к разговору с крестьянами.
– Бездоказательные обвинения в адрес паладина сурово караются, – напомнил Назарин.
– Помолчи, Ридрих, – не стал пытать судьбу староста.
– Но отец! – словно капризное дитя, взмолился влюбленный.
– Не вмешивайся, Ридрих, – посоветовал прорицатель. – Сейчас ты говоришь не с отцом, а со старостой, который принимает решение один за всех. Судьба всей деревни в его руках, не только твоя и ведьмы.
– Она не ведьма!
– Тихо, – шикнул Клецвих, которого одолевали сомнения. Девушка и впрямь появилась в их жизни нежданно и негаданно, пришла, истекающая кровью, со стрелой в боку, но оправилась от ранения неправдоподобно быстро и уже вовсю ходила, а по ночам, Клецвих видел это, отрабатывала во дворе у огорода мастерство боя на мечах. Была она загадочной особой, но доброй, веселой, жизнерадостной и цветущей. Такая не могла быть ведьмой! Но староста еще не встречал колдуний, чтобы быть уверенным наверняка. Да и слишком большая ответственность взвалилась на его плечи, ошибиться он не имеет права, но и с раненной девушкой, к которой он привык, как к дочери, за жалких пять дней, расставаться не хотелось.
